Возможно, впрочем, представить себе и более узкое понимание функций, которые могли бы быть доверены Совету государственной обороны. Это – согласование программы только тех министерств, которые ведают различными отделами вооруженных сил, и детальная разработка оперативных планов на случай войны в соответствии с предположениями будущих руководителей сей последней. Характер этих работ должен предопределять и состав самого совета, который в данном случае мог бы состоять из председателя совета – будущего Верховного главнокомандующего, соответственных министров: военного, морского и воздушных сил (где имеются), так как на этих лицах в военное время останется забота по снабжению действующих вооруженных сил всем необходимым, начальников сухопутного и морского генеральных штабов и главнокомандующих группами армий, отдельными армиями и эскадрами.

Приблизительно в таком составе и с такими функциями организованы в некоторых иностранных государствах учреждения, носящие название военных советов.

Что касается Совета государственной обороны, сформированного в 1905 г. в России, то по составу своему он не соответствовал ни первому, ни второму заданию. В этом совете принимали участие в качестве членов инспекторы многочисленных родов оружия и другие вполне безответственные лица, с мнениями которых, естественно, никто из ответственных лиц считаться не желал. Вследствие этого в Совет государственной обороны «сплавлялись» из всех министерств разные дела, от которых хотели отделаться или решение которых хотели отложить ad calendas graecas (лат. «до греческих календ», т. е. в долгий ящик. – Примеч. ред.). В нем разбирались всякие фантастические проекты. Собирались разного рода статистические и другие сведения и, наконец, были весьма обрадованы образованию при Совете государственной обороны Высшей военно-аттестационной комиссии, которая и занялась рассмотрением аттестаций на кандидатов, предоставлявшихся на высшие командные должности в армии. На этих узких обязанностях и успокоились.

Подобная бесполезная деятельность коснулась председателя Совета государственной обороны лишь частично. Великий князь Николай Николаевич в бытность свою главой этого совета приглашался персонально на все наиболее важные государственные совещания, причем его мнение выслушивалось всегда с большим вниманием.

Уже в один из первых же дней вступления великого князя Николая Николаевича в должность председателя Совета государственной обороны его посетил, например, С.Ю. Витте, назначенный на пост главного уполномоченного по ведению мирных переговоров с Японией.

В длинной беседе великий князь обстоятельно изложил своему собеседнику, торопившемуся с отъездом в Америку, что русская армия в Маньчжурии подошла к пределу своей, так сказать, упругости и не в состоянии более вынести поражения, подобного Лаоянскому или Мукденскому; что при благоприятных условиях и дальнейшем усилении этой армии возможно даже ожидать от нее оттеснения японцев до Квантунского полуострова и за р. Ялу, но что для этого потребуется много времени, а также денег и жертв человеческими жизнями. Дальнейшие успехи ее будут, однако, неизбежно задержаны отсутствием флота, почему Япония будет вполне свободна занять Сахалин и даже часть Приморской области. Эти заключения, сделанные с предварительного доклада их государю, и были положены в основу решения о безусловной бесполезности дальнейшего ведения войны, которая не могла привести к положительным результатам.

Великий князь Николай Николаевич принимал затем участие в разработке новых основных законов, приуроченных к манифесту 17 октября, в решении вызвавшего большие препирательства в Государственной думе вопроса о порядке ежегодного определения числа новобранцев, подлежащих призыву, равно и в других важнейших государственных вопросах, причем неизменно пользовался исключительным влиянием на все решавшиеся совместно с ним дела. Надо, однако, твердо отметить, что влияние это являлось плодом не председательствования в бесполезном Совете государственной обороны, а в результате многих личных свойств великого князя. Что же касается Совета государственной обороны, то таковой летом 1908 г. был упразднен, а весной следующего, 1909 г. вместо генерала Редигера, не сумевшего защитить в Государственной думе армию от несправедливых нападений на нее, был назначен военным министром незадолго перед тем занявший должность начальника Генерального штаба генерал Сухомлинов.

С его вступлением в управление Военным министерством должности большинства генерал-инспекторов были упразднены, а еще раньше начальник Генерального штаба вновь подчинен военному министру. Единство управления Военным министерством было, таким образом, восстановлено.

С появлением во главе Военного министерства генерала Сухомлинова роль и значение великого князя Николая Николаевича значительно уменьшились. Личность его была затемнена тем влиянием, которым успел заручиться новый министр у государя.

5. Командирование великого князя Николая Николаевича во Францию

В сентябре 1912 г. великий князь Николай Николаевич во главе многочисленной свиты, в которую в числе других входили начальник штаба войск гвардии и Петербургского военного округа и специалисты различных родов оружия, был командирован во Францию на маневры, происходившие в западном районе названного государства. Хотя великий князь в действительности никогда не был в мирное время официально предназначаем на должность Верховного главнокомандующего русской армии на случай войны, тем не менее председательствование им в бывшем Совете государственной обороны и то высокое положение, которое он занимала в русской армии вообще, заставляли во Франции его рассматривать как будущего верховного вождя русской армии в случае войны с Центральными державами. Этому взгляду как бы соответствовала та свита, которая с ним прибыла во Францию. Встреча великого князя Николая Николаевича в Париже носила весьма торжественный характер. Прибыв в столицу Франции на Северный вокзал 11 сентября в 5 часов дня в специально высланном для него на границу поезде, великий князь был приветствован на перроне от имени президента республики и встречен всеми находившимися в Париже министрами. Отбыв с вокзала посреди восторженных криков огромной толпы народа в одной коляске с председателем Совета министров Пуанкаре, великий князь направился прямо в Елисейский дворец с официальным визитом к президенту республики Фальеру.

Маневры продолжались с 11 по 17 сентября и происходили в местности Touraine и Poitou. Войска были подразделены на две стороны: синих и красных, и во главе их находились лучшие французские генералы того времени: Галлиени, будущий военный губернатор города Парижа, инициатор наступления из Парижа на р. Урк, и генерал Марион. Командующим генералам предоставлена была на маневрах широкая инициатива. В состав маневрирующих войск были включены в значительном числе аэропланы, что было тогда еще новинкой, и на одной стороне находилась резервная дивизия из шести полков, сплошь составленная из резервистов; во главе этой дивизии состоял генерал, тоже призванный из резерва. Войска маневрировали на берегах р. Вьен, и особенно поучительна была переправа, совершенная одной из сторон, перебросившей на другой берег реки по мосту, наведенному в темноте, целую дивизию.

Великий князь, избегавший посещения крупных городов во избежание шумных оваций, жил во все время маневров в поезде, стоявшем посреди чудесного леса, к которому была подведена специальная ветка. Около поезда был разбит красивый палаточный лагерь. 14 сентября в честь высокого гостя французскими властями был устроен банкет, а в заключение маневров прибывший на поле действий президент республики дал блестящий завтрак, в течение которого великий князь, отвечая на приветствие главы Франции Фальера, отметил особым словом «индивидуальную инициативу» французского солдата, живым наблюдателем которой ему пришлось быть.