«Тофик… Рафик… Рустам Улаев…»

— Улаев? — переспросила я любимого очень тихо. Знакомая фамилия. Что-то из оперативной ленты. Три килограмма героина и труп в ванной. Информация Иратова.

— Да, а что?

— Да нет, ничего.

Рустам был красивым высоким парнем лет тридцати, с очень смуглым лицом. Такой темной коже золото очень идет. И Рустам это знал. Золота на нем было ровно столько, сколько может себе позволить мужчина. Очень сладкий, похожий на женский, парфюм. Идеальный дорогой костюм. Идеальный галстук. Он улыбнулся белоснежной улыбкой, похлопал по плечу Аркадия, вручая сверток, пошел к камину, к землякам.

— Это твой друг? — спросила я, пока не подошли другие гости.

— Нет, просто работали вместе. А почему ты спрашиваешь?

— Фамилия знакомая.

— У них половина республики Улаевы, — без особого почтения сказал Аркаша.

К нам шли новые друзья и партнеры по бизнесу.

— Откуда ты слышала фамилию — Улаев? — спросил Аркаша, когда мы снова ненадолго оказались вне плотного кольца гостей.

Мне не хотелось отвечать, особенно после того разговора про «шарашкину контору имени Обнорского».

— Не помню. Где-то слышала.

Мне показалось, что Аркаша хочет еще что-то сказать или спросить, но тут вошел высокий темноволосый мужчина с волевым лицом, за ним в зале появился гориллообразный парень и забегал глазами по сторонам. Оглянувшись, темноволосый жестом велел ему удалиться и, раскинув руки для объятий, направился к Аркаше.

— Аркашка, старик, здорово! Мадам… — Он галантно приник к моей руке. — Представишь королеве?

— Светочка, это Вадим, мой партнер по бизнесу. — Аркаша без энтузиазма представил меня:

— Это Светлана.

— Светлана! Вы — божественны! — заявил Вадим. — Аркаша, друг, мой тебе подарок. — И он сунул в руки имениннику не коробку и не сверток, а папку.

— Береги такое сокровище… — сказал он походя, направляясь с приветственным жестом к другим гостям.

Мне— то не привыкать к таким пассажам, а вот Аркаша, похоже, был не готов.

Впрочем, все гости так или иначе стремились мне продемонстрировать свое восхищение. Ох, тяжело быть красивой женщиной!

Повинуясь широкому жесту хозяина (да, была в Аркаше барственная и вальяжная манера, которая заставляла мужчин слушать его, а женщин — умирать от любви), народ устремился в столовую, отделанную также с особым шиком в стиле шале, где на столах сверкал хрусталь и призывно источали ароматы изысканные закуски. Расселись, загомонили, заговорили про Аркашу. Гости напивались стремительно и вели себя все более раскованно. Зазвучала музыка — блатняк вперемежку с Булановой и Алиной, гости желали танцевать. Вечер стремительно катился к полуночи.

Однако я заметила, что не все гости были одинаково пьяны: некоторые небольшими группами поднимались по винтовой лестнице на второй (или третий?) этаж и возвращались через некоторое время, захватывая «сверху» обрывки деловых разговоров. А кто-то уже парился в сауне, и среди костюмов и смокингов появились вдруг банные простыни. Аркаша был в ударе: он шутил, кружился по столовой, обнимая меня, и пил.

— Котик… Мне бы домой, — осторожно потрепала я его по плечу. Завтра, как ни крути, был понедельник, и надо было появиться на работе в полном порядке. Мне бы хотелось провести ночь с Аркашей в этом прекрасном доме среди сосен, посидеть в сауне, поплескаться в бассейне…

Зайчишка, через час я сам отвезу тебя домой. — Аркаша поцеловал меня и потянулся к бокалу. За его спиной стоял Вадим.

— Мне жаль, мадам, чертовски жаль, приятель, но я отбываю.

Едва он покинул столовую, Аркаша буркнул: «Скатертью дорога», и снова потянулся к вину. Через полчаса положение стало критическим. Аркаша, конечно, был не безобразно пьян, но не в состоянии везти меня домой и категорически отказывался от предложений гостей подкинуть меня до города. Наконец появилась Катя.

— Аркаша, дай ключи от машины.

Пусть Володя отвезет Толика домой на твоей машине, я останусь. — Володя, Катин шофер, телохранитель, друг и Бог знает кто еще, протянул руку за блестящим маленьким ключиком.

— Вот-вот, и отвези Светочку домой.

Держи. Мне еще тут поговорить кое с кем надо. В сауне. Давай, зайчишка, поезжай.

Аркаша проводил меня до машины, усадил в свой серебристый «мерседес».

— Зайчишка, не забывай, у тебя есть я и мобильный телефон. Я жду звоночка.

Пока, любимая. Володя, отвечаешь головой за обоих, и аккуратнее, у меня на тормозе люфт небольшой есть. Все.

Он захлопнул за мной дверцу, Володя сел за руль, Толик — рядом со мной на заднем сиденье, и мы тронулись. Ворота бесшумно открылись, Аркаша махнул рукой нам вслед, за тонированными окнами смутно замелькали сосны, и я прикрыла глаза. В голове мягко шумело, хотелось спать… Плавный ход машины убаюкивал, пахло елочкой-ароматизатором. Сквозь прикрытые ресницы я видела, как Толян, не отрываясь, смотрит в разрез моего платья. Да, Аркаша-то обрадовался, что я с племянничком поеду, а не с мужиками! Вот смеху-то будет, если этот полезет…

Я не помню, сколько мы проехали, когда вдруг машина резко затормозила.

Нас замотало по салону, машину крутило на мокрой дороге, Володя крикнул:

«Держитесь, вашу мать!» Толик навалился на меня всем телом, и машина встала.

— Что случилось? — сдавленным голосом спросила я. Несмотря на ужас момента, Толик не торопился слезть с меня и тяжело сопел мне в лицо.

— Да вот мудаки какие-то… встали…

Мы стояли почти поперек дороги.

Прямо нам в лицо светили фары.

— Сейчас, разберусь, — сказал Володя, с трудом отстегивая ремень и вылезая из «мерса».

Сбросив раскрасневшегося тинэйджера, я прилипла к окну, пытаясь что-то разглядеть за тонированными стеклами и в кромешной темноте. В свете встречных фар я увидела, как к Володе с обеих обочин подскочили дюжие ребята, Володя резко согнулся в три погибели, его с двух сторон подхватили под белы руки и поволокли к другой машине. Вот это да! Свет фар стал менее ярким (переключили на ближний свет), и я увидела, что от машины к нам приближается человек. В руке его ясно был виден пистолет, а вот лица его было не видно — он был в вязаной маске.

— Надо это — кнопки, — срывающимся на детский фальцет голосом сказал Толик.

Мы заблокировали двери и сжались на сиденье, ровно посерединке. Мужчина постучал дулом в стекло. Я приоткрыла окно на полпальца и спросила:

— Что это значит, вы кто? — Несмотря на мои старания говорить сердито и грозно, получилось истерично.

— Ничего страшного. Мы вашего друга хотим немного покатать, не возражаете?

— Возражаю! — пискнула я малоубедительно.