Идут, а по сторонам лавок полно, да вкусно так пахнет, весь гарем рассосался по лавкам, и Падишах пошел в баню один. Там ему сразу же барышню-гейшу предложили, что Падишаху очень польстило. Раздела его барышня-гейша, в ванну посадила и давай мыть и петь свои мотивы и мелодии. Падишаху очень понравилось ее мурлыканье, и он стал думать, что такая жена ему нужна, ласковая да певучая. А тут Шехерезада случилась рядышком, и спрашивает она Падишаха: «Меняешь весь гарем на одну такую жену?»

«Меняю, — кричит чистый и обласканный Падишах. — Да и знаю, что сплю, поэтому без страха и упрека — меняю! Проснусь, ежели что!»

«А вот и ошибочка вышла ваша, — говорит Шехерезада. — Сон-то давно кончился!»

И как ущипнет Падишаха за бок! Падишах как вскочит, да как закричит! Больно!!!

Значит, и правда — не сон!

А слово падишахское крепкое — как стены дворца! Так и пришлось ему с тех пор с одной женой — ласковой и певучей гейшей жить. Да он не в обиде был — ему нравилось — он про свой гарем и не вспоминал. Да и надоели ему порядком его гаремные жены — от них только беспорядок и суета, да фантики по всем углам!

А чтоб сказка на сказку была похожа — вот мы ей хвост от павлина пришьем:

…Три аксакала, добросовестно подпирающие юго-западную стену гарема последние 14 лет, дружно встрепенулись, откинулись от стены и прошелестели:

— А раньше-то… Раньше лучше было. И бабы были красивше, и по телевизору рекламу не показывали, и тараканами торты не украшали. А еще…

Грохот падающей стены не дал им договорить. Из облака пыли выбежал Падишах в исподнем и строительной каске набекрень. Бешено вращая глазами, он прорычал:

— Сколько нужно раз говорить — не отслонять аксакалов от стены!!!

Шехерезада завела будильник и поставила его около уха Падишаха.

Тишина и покой которую неделю царили в коридорах и залах дворца, и это очень напрягало опытную Шехерезаду. Она знала, что за этим покоем обычно следуют события хоть и интересные, но уж очень бурные.

В воздухе уже пахло переменами. Крестьяне красили седла в оранжевый цвет. Кони ржали. Туманное утро вставало над царством. Вдали раздавался удар молота по наковальне. Пролетарии всех стран соединялись.

«Ляпота!» — спросонок сказал Падишах и повернулся на другой бок.

«Где траву брал?» — невежливо растолкав Падишаха, спросил кот.

Падишах перевернулся на печке и изрек:

«Косил!»

«Вижу, что и до сих пор косишь. — сказал кот. — Где траву-то брал?»

«Косил косой!» — Падишах пытался собрать глазки в кучку.

«Ага, — сказал кот, — масло масляное, а ты косишь, потому что косой!»

Тут подбежали «веселые ребята» и грянули:

КОСИЛ ПАДЯ КОНЮШИНУ,

КОСИЛ ПАДЯ КОНЮШИНУ,

ПОГЛЯДАЛ НА ДИВЧИНУ!!!

«Эка невидаль, — сказал кот, — да он, кроме дивчин, ни на что и не глядит вовсе, этот ваш По! А трава, стало быть, конюшина…»

Кот изловчился и достал из-под Падишаха лопату: «Вот и инструментик припрятан, как я погляжу!»

«Что это вы о себе возомнили!» — взъерепенился Падишах, вертя в руках лопату Он такой штуковины не видел никогда. Тем более не копал.

«Это приказ Падишаха!» — сказала вдруг ни с того ни с сего Шехерезада.

«Но я же и есть Падишах!» — гордо заявил Падишах, подкручивая усы в ниточку.

«Это ваши глюки, — Шехерезада была строга. — Вы Падишах? Нет, вы — не вы!»

«Не Я!» — удивился Падишах. И присмотрелся к себе повнимательнее.

«Действительно… Я не — Я! НЕ-Я!!! НЕ-Я!!! НЕ-Я!!!!»

«И НЕ ТЫ!» — с такими вот заявлениями на середину дворцовой площади выбежал маленький лысый человечек!

За ним бежала толпа странных людей — на всех были белые маски с перекошенными в одну сторону ртами — как будто все одновременно откусили от дикого яблока самый кислый кусок.

Они истошно вопили: «НЕ МЫ!!!» Заодно они плевали на разметку дороги — если еще зеленые полоски пешеходной дорожки ими пропускались, то красные линии моментально оказались заплеваны.

«Красная метка! Стоп-метка!» — толпа одновременно делала большие глаза и дружно плевалась.

Шехерезада повела плечиком: «Это киевляне, — пояснила она изумленному Падишаху. — Тут разделение такое: киевляне все неякают, на красные метки плюются. Еще курловские дураки есть — они хохочут без причины — такой у них признак дурачины фирменный. Питерские все в тряпочки заворачиваются — у них нулевые тряпочки есть и целевые. Танцующие — те хороводы водят и все мордой в пол норовят грохнуться под арабские молитвы. Ну, еще с унитаза прыгают».

«А мы? — поинтересовался Падишах. — У нас как все получается по нашему велению, по моему хотению?»

«А нам так все дают! — Шехерезада засмеялась. — Мы волшебники волшебные! Вот гляди: топну-хллопну-повернусь, Василисой обернусь!»

«Вызывали!?» — возникла из-под земли Василиса Коса Неземная Краса.

Падишах подпрыгнул от неожиданности и, как загипнотизированный, не отрывая взгляда, уставился на Красу.

Шехерезада сообразила, что волшебство не получилось так, как было задумано, а пошло по своему пути развития, что, собственно, было предусмотрено Волшебными Правилами Игры, первейшее из которых гласило: «НАС УСТРАИВАЕТ ЛЮБОЙ РЕЗУЛЬТАТ!»

Она помахала ладошкой перед глазами изумленного Падишаха, походила перед ним туда-сюда, кланяясь зазывным бюстом, покачивая бедрами, танцуя танец живота, стреляя глазками и демонстрируя ножки. Никакого эффекта! Падишах как уставился на свалившуюся ниоткуда Василису, так и не отрывал от нее остекленелого взгляда.

А Василиса Коса Неземная Краса меж тем решила потрясти Падишаха окончательно, оземь брякнулась, но ни во что не превратилась. «Теряю форму!» — подумала она.

Снова брякнулась… «ёкылымыныпырысыты… так и до сотрясения мозга не долго», — пронеслась мысль. В голове что-то перекатывалось, звякало и шуршало. На коленках расцветали синяки, красняки, зеленяки и желтяки.

«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», — завороженно глядя на праздник красок, повторяла про себя Шехерезада. На небе тут же прогнулась мостиком радуга. Из нее с шумом вылетел фазан, и вслед ему понеслись выстрелы охотника.

«Материализация — мой конек! Высший пилотаж!» — Шехерезада довольно потерла ручки.

Падишах стряхнул с себя оцепенение, проморгался и заорал: «Седлать коней! Борзых ко мне! Гусарыыыыы, за мной! Все на охоту!»

«Иго-го-го! — заржал поручик Ржевский. — Дамы и Шампанское, за мной!»

Гаремные дамы — падишаховы жены, сгрудились, сживотились, облокотились, кто чем мог, на подоконники и оживленно замахали проезжающим гусарам. Но ненадолго.