– Вот это да!

Хаккетт наклонил голову.

– Можно взглянуть еще разок? На увеличенное изображение?

Гэнт выполнил просьбу, нажав несколько кнопок. На экране из толщи льда опять выплеснулись волны искаженного цвета, как брызги от брошенного в пруд булыжника.

– По размерам этот кусок земли не больше Манхэттена.

Скотт чувствовал себя загнанным в тупик.

– Да что, черт возьми, это такое?

– Нечто вроде интенсивной сейсмоволны, – пояснил Дауэр. – Похоже, много общего с материалом, называемым углерод-60.

Хаккетт несколько секунд изучал изображение, потом негромко попросил:

– Можно прокрутить еще разок, в режиме замедленного воспроизведения?

Гэнт и Дауэр обменялись многозначительными взглядами. Дауэр явно чему-то радовался.

– Мы знали, что ты догадаешься.

– О чем? – спросил Мейтсон требовательно.

Было понятно, что и ему известно далеко не все.

Хаккетт неотрывно смотрел на монитор.

– Майор Гэнт, не могли бы вы отделить друг от друга каждый фрагмент того кадра, в котором волна выплескивается из эпицентра? – спросил он. – А потом наложить их один на другой?

Гэнт кивнул и принялся за работу, а Хаккетт обратился к остальным:

– То, что у нас получится, будет говорить само за себя.

Словно составная картинка-загадка из концентрических багряных окружностей, экран постепенно заполнили отдельные фрагменты изображения. И каждому из присутствовавших вдруг все стало понятно. Ученые принялись оживленно переглядываться и переговариваться, невозмутимыми остались лишь военные. Кубы. Прямоугольники. Изогнутые плоскости. Замысловато. Точно схематическое изображение…

– Это город, – прошептал Скотт. – Под чертовым льдом… Исчезнувший город!

– И, как видно, – заметил Дауэр серьезным тоном, – он каким-то образом связан с Солнцем.

Пирса будто загипнотизировали.

– Это не какой-нибудь неизвестный исчезнувший город. А определенный. Дамы и господа, добро пожаловать в Атлантиду!

– Боже правый… Мы разговариваем о комплексной системе адаптации в таком масштабе, о котором до настоящего момента я лишь теоретизировал, – пробормотал Хаккетт угрюмо.

Гэнт вывел на экран название: «Сказания о Всемирном потопе. Обзор мифологического наследия о самовоспроизводящемся начале», взял в руки распечатанную на бумаге копию работы и, почесывая щеку, принялся перелистывать многочисленные страницы.

– Доктор Скотт, – сказал он, – согласно вашему докладу, в Центральную Колумбию «пришел Бочика, человек иной расы с длинной густой бородой. Он принес дикому народу чибча закон, сельское хозяйство и религию. Но однажды его злая жена, Чиа, решила расстроить планы мужа и вызвала огромное наводнение, убившее почти всех. Бочика рассердился, изгнал жену на небо, где она превратилась в луну и стала светить по ночам, заставил отступить наводнение, помог уцелевшим спуститься с гор, и все началось сначала».

Скотт почувствовал прилив адреналина в кровь. До него сразу дошло, к чему клонит майор.

Гэнт перевернул страницу.

– Или вот еще. Предание индейского племени чикасо свидетельствует о том, что мир разрушила вода. Уцелели единственная семья и по паре животных каждого вида.

– Может, выберем другую букву? – оживленно предложил Скотт. – Как насчет «и»? Инки, к примеру, писали о проливных дождях и извержениях вулканов, которые затопили и сожгли землю. Когда между небом и землей разразилась война, инки решили, что раскололись Анды. А инуиты считали, что во время страшнейшего наводнения, а за ним землетрясения лишь самые ловкие и сообразительные успели спастись в горах или на лодках… Легенд о потопе существует в мире свыше пятисот. Я продолжил работу Ричарда Абдре, который, изучая легенды в середине восьмидесятых, собрал их восемьдесят шесть штук. Три европейских, семь африканских, двадцать азиатских, сорок шесть американских и десять из Австралии или стран Тихоокеанского бассейна. Абдре выяснил, что шестьдесят две из этих культур никогда не соприкасались с еврейской или месопотамской легендой, одна из которых положена в основу рассказа о Ное. Значит, появились все эти предания независимо друг от друга.

Начав работать над проектом, Скотт обнаружил обилие информации, на какое и не рассчитывал. Ему удалось раздобыть римскую, скандинавскую, германскую, ассирийскую, еврейскую, христианскую и исламскую легенды о крупном наводнении. Существовали шумерские предания о потопе и вавилонские, халдейские, зороастрийские, истории пигмеев, гикуйю, йоруба, баконго. Рассказывали о наводнении народы западного Заира, Кот-Д'Ивуара, Камеруна, индусы и китайцы. Батаки с острова Суматра к тому же считали, что Земля покоится на гигантском змее. Любопытно, но символ змеи фигурировал и во многих других культурах. Список легенд о потопе все пополнялся.

В любом уголке света, на каком Скотт ни сосредоточил бы внимание, отыскивались древние народы, верившие, что в тот или иной период истории землю опустошили небывалые потоки воды.

Объединяло легенды и кое-что еще. Скотт начинал догадываться, что за связь существовала между Атлантидой и Солнцем.

– Во многих древних мифах, – произнес он нерешительно, – также упоминается о циклической природе земных катастроф.

– Вы можете назвать точную цифру, доктор Скотт? – поинтересовался адмирал.

– Точную – нет, – ответил Скотт, нервно потирая руки, – но примерно их более сотни. И в нашей христианской религии стык тысячелетий – момент опасный. Эпоха Водолея началась в две тысячи десятом году. Водолей – символ воды. По предсказаниям майя, катаклизмы обрушатся на землю двадцать четвертого декабря две тысячи одиннадцатого года. С тех пор прошло три-четыре месяца.

Антрополог лингвистики обвел внимательным взглядом лица всех, кто сидел за столом. В явной тревоге.

– Даяки, проживающие на западе острова Калимантан, или Борнео, считают, что небо отдалилось, когда погибли семь первоначальных солнц, – сказал он. – Мексиканцы доиспанского периода верили в то, что предыдущие исторические эпохи заканчивались с приходом страшных бедствий. В «Анналах Куаутитлана» племени майя, которые были написаны в тысяча пятьсот семидесятом году на основании текстов, созданных несколько тысячелетий назад, эпохи называются «солнцами». Даже америнды и племена Амазонии полагают, будто земля была множество раз разорена огнем, продолжительным мраком и потопом.

Народ манси в Сибири верил, что периодически повторяющиеся опустошения сопровождались громом. Валлийцы рассказывают о трех бедствиях: наводнении, огне и засухе. Анаксимен и Анаксимандр в шестом веке до нашей эры и Диоген Аполлонийский в пятом утверждали, что мир время от времени разрушается и возрождается. Аристарх Самосский два столетия спустя заявил, будто живое на земле истребляется огнем и водой каждые две тысячи четыреста восемьдесят девять лет. Это мнение разделяет население Гавайев и предки исландцев.