Мэри Джейн взяла ключи и сумочку, вышла в коридор, заперла дверь и направилась к лифту.

В столь ранний час на улице было достаточно тихо. Она никуда не торопилась, а погода оказалась даже слишком приятной. Впрочем, долго это не продлится: синоптики пророчили, что столбик термометра снова перемахнет за тридцать пять по Цельсию, и с текущим уровнем влажности днем в городе развернется настоящий филиал ада.

Эти мысли сопровождали ее до открытых дверей магазина на углу.

– Доброе утро, мистер Ки, – сказала девушка, проходя мимо стоящего за прилавком владельца.

– Доброе утро, Мэри Джейн, – ответил тот, высматривая ее из-за залежей лотерейных билетов и жвачки. – У меня есть сегодняшние газеты.

– Спасибо.

Она задержалась у стойки, выбрала Variety и Hollywood Reporter и повернулась к стене, чтобы быстро пробежать глазами объявления. В Hollywood Reporter ничего особенного не нашлось, поэтому она спрятала его под мышку.

– Эй, ЭмДжей, ты собираешься его покупать? – окликнул ее мистер Ки.

– О нет, – ответила она, – я планирую просто постоять и смять все страницы.

Она улыбнулась. Мистер Ки не стеснялся дразнить ее, словно одного из десятилетних поклонников комиксов, которых владелец магазинчика называл бичом его существования.

Затем ее взгляд упал на обведенное рамочкой объявление в самом конце Variety:

ЭмДжей моргнула и поспешно глянула в зеркало, желая убедиться, что выглядит на 22–25. Затем улыбнулась своему отражению, но улыбка получилась кривой: в эти дни казалось, будто для некоторых режиссеров, к которым она приходила на прослушивание, 22–25 означало «прямо из колыбели», и несмотря на то, что она подходила под параметры, ее шансы получить роль в лучшем случае не превышали пятьдесят на пятьдесят. «Однако… кто не рискует, тот не пьет шампанского…»

ЭмДжей подошла к прилавку, все еще глядя на объявление в Variety. «Десять утра… достаточно времени, чтобы вернуться домой, взять парочку фотографий и портфолио… и успеть».

– Если будешь читать на ходу, врежешься в столб или еще во что-нибудь, – заметил мистер Ки, взглянул на взятые ей журналы и вбил нужные суммы в кассовый аппарат. – М-м-м… три сорок пять.

Мэри Джейн полезла за мелочью.

– Нашла что-нибудь? – поинтересовался мистер Ки.

ЭмДжей приподняла бровь.

– Не уверена. Я выгляжу на двадцать два – двадцать пять?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Минимум на восемьдесят.

ЭмДжей улыбнулась в ответ:

– От вас никакой помощи. Если мне восемьдесят, то кто на что тогда похожи вы, на печеночный паштет?

– Удачи, Мэри Джейн! – крикнул он ей вслед.

Вооружившись экземплярами портфолио и постановочными снимками, Мэри Джейн переоделась в костюм для собеседований и спустилась в подземку. Полчаса спустя она уже добралась до указанного в объявлении адреса. Нужный ей в дом выглядел в точности как любое другое, несколько обветшавшее, офисное здание в этой части Вест-Сайда: нет кондиционера, линолеум грязный, лифт не работает, окна, кажется, в последний раз мыли в год, когда «Метс»[7] впервые выиграли Мировую серию[8]. Единственным намеком на то, что внутри происходит нечто интересное, служила приклеенная к лифту бумажка, на которой было написано ручкой «КАСТИНГ – ВТОРОЙ ЭТАЖ».

Мэри Джейн нашла лестницу и медленно поднялась на второй этаж: температура росла, и она не хотела вспотеть. Сверху доносились приглушенные голоса. «Не слишком шумно. Может, там не так уж много людей. Удачно для меня».

Девушка открыла пожарную дверь, и ее ударило волной звука, издаваемого по меньшей мере сотней голосов. «Вот и думай после этого об удаче», – нахмурилась она, протискиваясь через коридор, заполненный женщинами в возрасте от 22 до 25 (ну, или делающими вид).

Сквозь толпу проталкивалась взмыленная помощница продюсера:

– Те, у кого нет номерка! – кричала он собравшимся актрисам. – Обязательно возьмите номерки! Номерки на столе, дамы.

«Я вам не номер, – с некоторой иронией подумала Мэри Джейн, проталкиваясь сквозь толпу, – я свободная женщина». Она схватила одну из немногих оставшихся на столе карточек. «Свободная женщина номер сто шесть. Супер». О том, чтобы найти свободный стул, можно было и не мечтать. Смирившись, ЭмДжей осторожно прислонилась к самому чистому участку стены, какой только смогла найти, и достала заляпанный томик «Войны и мира».

Полтора часа спустя в помещении стало градусов на десять теплее, и оставшиеся вокруг нее женщины – около тридцати – постепенно падали духом. Мэри Джейн и сама страдала от жары, но сочетание описания русской зимы и высокая вероятность того, что из этого интервью ровным счетом ничего не выйдет, помогали ей сохранять спокойствие.

– Номер сто четыре, – раздался голос из соседней комнаты.

«Номер сто четыре», которой в лучшем случае едва исполнилось восемнадцать, одетая в блузку и самые на свете короткие шорты, исчезла в комнате и спустя мгновение вышла обратно с крайне угрюмым видом. За последние часы такая ситуация стала повторяться с заметной регулярностью.

«Жара, – подумала ЭмДжей. – Сказывается на интервьюерах так же сильно, как и на претендентах».

– Номер сто пять, – послышался тот же голос, и не оставалось никаких сомнений: помощница продюсера крайне утомлена этим днем, если не всей жизнью.

Номер сто пять подмигнула ЭмДжей и скрылась за дверью. Примерно три минуты спустя дверь открылась, и сто пятая вышла в коридор.

– Номер сто шесть, – донесся изнутри измученный голос помощницы продюсера.

Мэри Джейн убрала книжку в сумочку, вошла в комнату и огляделась. В помещении оказалось пусто, за исключением стола, за которым сидели та самая помощница продюсера и еще двое: женщина средних лет и молодой мужчина. Все они смотрели на вошедшую с разной степенью ненависти.

Однако выражение лица женщины средних лет тут же изменилось.

– Вы же играли в «Тайном госпитале», не так ли? – спросила она.

ЭмДжей улыбнулась.

– Да.

Сидящие за столом обменялись взглядами. Помощница продюсера протянула ей несколько листков бумаги:

– Вы не прочтете нам?

«Холодная читка, – подумала Мэри Джейн, ни на долю секунды не прекращая улыбаться, – ненавижу холодные читки». Однако взяла бумагу и, пробежавшись по строчкам лишь одним взглядом, начала читать.