Семен настаивал, чтобы Бедослав рассказал Даниславу о том, что местные ушкуйники на него зуб точат. Мол, Данислав изыщет способ, чтобы прижать к ногтю этих разбойничков! Однако Бедослав запретил Семену вмешивать в это дело Данислава.

– Моя это забота, и больше ничья, – сказал Бедослав.

– Неужто пойдешь в одиночку в разбойный стан? – забеспокоился Семен. – Порешат тебя ушкуйники, а тело в Волхове утопят! Послушай моего совета, доверься гридничему.

Но Бедослав все же сделал по-своему. На другой день после того, как княжеская дружина ушла из Новгорода к верховьям реки Великой, он взял лодку у незнакомого рыбака на пристани и отчалил от Торговой стороны. Выгребая веслами против сильного течения, Бедослав пересек Волхов и двинулся вдоль высокого правого берега реки к Черной протоке, отделяющей от береговой кручи несколько заросших тростником островов. Самый большой из этих островов именовался также Черным, по цвету наносной течением земли вперемешку с илом.

Спрятав лодку в кустах, Бедослав забрался на древнюю ветлу и оглядел стан ушкуйников в глубине Черного острова. Из-за густых ивовых зарослей ему были видны двускатные кровли нескольких хижин, крытые берестой и тростником, высокие деревянные носы судов-ушкуев в виде оскаленных драконьих голов и две башенки, сколоченные из жердей. На этих башенках маячили дозорные речных разбойников.

В становище ушкуйников дымили костры; там звучала негромкая протяжная песня, выводимая несколькими мужскими голосами. Еще доносился перестук топоров: видимо, разбойники чинили свои суда.

Июнь только начался, но уже установилась довольно жаркая погода.

Спустившись с дерева, Бедослав отыскал среди зарослей тропинку и по ней вышел к разбойному стану. Его заметили сначала с вышек; один из дозорных издал предостерегающий свист.

Бедослав подошел к костру, над которым жарилась на вертеле туша барана, и по-хозяйски уселся на обрубок бревна. Он был в белой суконной рубахе с красным оплечьем, подпоясанной широким военным поясом, на котором висел меч в ножнах. Его порты в сине-черно-белую полоску были заправлены в красные сапоги, какие носят княжеские гридни.

Хлопотавший у костра обнаженный до пояса ушкуйник удивленно воззрился на Бедослава.

– Ты кто? – спросил он, подбросив в огонь несколько сухих веток. – Откель ты тут взялся?

Бедослав не успел ответить, к костру сбежались два десятка молодцев, среди которых оказались и трое незнакомцев, с которыми он имел не слишком дружелюбную беседу на новгородском перекрестке три дня тому назад.

– Гляди-ка, Тумак, на ловца и зверь бежит! – хохотнул верзила с черной повязкой на левом глазу.

– Зачем пришел, дурень? – обратился к Бедославу крепыш со шрамом на щеке. – Живым мы тебя отсюда не выпустим, ибо на тебе кровь Кривуши.

– Обещал прийти и пришел, – ответил Бедослав, жуя травинку. – Хочу поглядеть, на что годятся ушкуйники при свете дня, а то, может, вы лишь по ночам храбрые, со спины нападая втроем на одного. Как биться будем, молодцы? Кто первый против меня выйдет? Иль вы предпочитаете нападать скопом на одного?

Пораженные такой смелостью Бедослава, ушкуйники зашушукались между собой, разбившись на кучки. Кто-то настаивал на том, чтобы оглушить Бедослава сзади веслом, а потом отрубить ему голову. Кто-то предлагал связать Бедослава и держать его под водой, пока он не захлебнется. И только трое побратимов покойного Кривуши хотели сойтись с Бедославом в честном поединке. Этих троих явно задели за живое слова Бедослава о храбрости ушкуйников только в ночную пору да втроем на одного.

– Сначала Бадай с тобой меч скрестит, – сказал Бедославу одноглазый верзила, – коль ты его одолеешь, тогда со мной биться будешь. Ну, а ежели и мне не повезет, тогда Тумак против тебя выйдет. Сражаться будем вон там. – Одноглазый указал рукояткой топора на широкую плотно утрамбованную площадку, вокруг которой полукругом стояли четыре приземистые хижины из жердей и тростника.

– Как биться будем, до смерти или до первой крови? – поинтересовался Бедослав, поднимаясь с бревна и вынимая меч из ножен.

– До смерти, – жестко ответил одноглазый.

Ушкуйники образовали широкий круг, в центре которого их сотоварищ Бадай, помахивая мечом, кружил вокруг Бедослава, делая выпад за выпадом. Два меча, сталкиваясь, лязгали и высекали искры. Бедослав был внимателен и осторожен, понимая, что от разбойника можно ожидать какой-нибудь хитрой уловки или подлого приема.

Бадай был смел и напорист, к тому же он был ловок, как рысь. Очень скоро быстрый меч Бадая распорол рубаху на Бедославе, резанув его по ребрам. Уворачиваясь от очередного удара, Бедослав чуть-чуть замешкался, и острие Бадаева меча рассекло ему щеку до самого уха. Каждый удачный выпад Бадая его дружки сопровождали громкими одобрительными возгласами.

Наконец совершил промашку и Бадай. В тот же миг узкий меч Бедослава вошел ему под левую ключицу сверху вниз, достав острием до сердца. Такому удару Бедослава обучил гридничий Данислав. Бадай негромко вскрикнул и рухнул наземь как подкошенный.

На какое-то мгновение ушкуйники онемели, явно не ожидавшие столь скорой и трагической развязки. Мертвого Бадая оттащили в сторону и накрыли парусиной.

В круг вступил одноглазый с топором на длинной рукоятке в руке.

– Руби на куски этого гридня, Гурьян! – выкрикнул кто-то из разбойников.

Долговязый Гурьян стал наступать на Бедослава, делая широкие замахи топором. Вспомнив наставления гридничего, Бедослав то и дело смещался влево при очередном замахе своего противника, выискивая возможность для колющего удара в живот или печень. К тому же Гурьян был слеп на левый глаз и мог не заметить какой-нибудь из выпадов Бедослава. Ушкуйники хором предостерегали Гурьяна не лезть на рожон, видя, что тот не столь быстр и ловок по сравнению с Бедославом.

Бедослав воспользовался первой же промашкой Гурьяна и ранил его в ногу. Гурьян охнул и припал на одно колено. В следующий миг Бедослав мастерским ударом снес ему голову с плеч.

Отрубленная голова с черной повязкой на одном глазу покатилась по земле прямо под ноги оторопевших ушкуйников. Безголовое тело, разбрызгивая густые струи темной крови из рассеченных шейных артерий, несколько мгновений еще содрогалось в предсмертных конвульсиях.

Ушкуйники сложили окровавленные останки Гурьяна на широкое грубое полотнище и уволокли в сторону.

Против Бедослава вышел крепыш Тумак с мечом в правой руке и с кинжалом в левой. Большая лужа крови под ногами действовала на Тумака предостерегающе и в то же время вынуждала его нервничать и суетиться. Тумак то и дело норовил поразить Бедослава мечом в грудь или голову, а его кинжал один раз полоснул гридня по руке, другой раз по бедру. Клинок Бедослава звенел и сверкал на солнце, отбивая раз за разом выпады неутомимого Тумака. Ушкуйники, затаив дыхание, следили за стремительными движениями двух бойцов, которые не замечали, что уже топчутся в крови. Бедослав поскользнулся и упал на бок. Тумак хотел вонзить ему меч в горло, но лежащий на земле Бедослав ухитрился выбить меч из его руки. Тумак замахнулся кинжалом, бросившись на Бедослава, но напоролся на острие меча. Удар Бедослава был точен, его клинок вонзился Тумаку прямо в сердце.