там одной. Ты же видела, она еле ходит. А лестница в доме такая, что только и жди несчастного случая.

– Можно поставить лестничный лифт.

– Не говори глупостей! – рявкает Тиберий. Да, яблочко от яблоньки недалеко падает, отмечает Дженис. – В историческом здании лифт устанавливать нельзя.

– Я просто подумала…

– А зря. Из-за тебя мне теперь надо думать, как выпутаться из этой ситуации. Здание необходимо использовать для академических целей, именно этого хотел бы батюшка. И она ошибается, дело вовсе не в деньгах.

Дженис не до того, чтобы удивляться из-за «батюшки». Ее до сих пор трясет от злости. Бессловесное ничтожество?! И про какие деньги он говорит? Голова идет кругом.

А тем временем Тиберий совсем раскипятился:

– Помещение просто великолепное, а у колледжа нет к нему доступа! Ну зачем ей одной такой здоровенный дом? Не удивлюсь, если из-за этого ее электрокамина ночью вспыхнет пожар и от здания одни головешки останутся! Да, она моя мать, но сколько можно иметь мои мозги?

Так вот откуда Деций понабрался грубостей.

Между тем Тиберий немножко успокаивается и произносит:

– Ну, я пойду, а то на поезд опоздаю.

Одним стремительным движением Дженис вскакивает и пулей вылетает за порог. Игнорируя вопрос «Что за хрень?», написанный на морде Деция, Дженис захлопывает дверь у него перед носом и трясущимся пальцем жмет на кнопку звонка.

Гуляя по полям вместе с Адамом, Дженис необычно молчалива, а впрочем, мальчик этого не заметил. У него и своих дел хватает: носится с Децием наперегонки и сооружает препятствия, чтобы фокстерьер через них перепрыгивал. Можно подумать, мальчик тренирует пса для конных соревнований. Все свои действия Адам сопровождает бойкими комментариями, и у Дженис на сердце становится теплее. Какой же он все-таки еще ребенок! Что ж, пусть хотя бы на полчаса он сбросит с плеч непомерно тяжелый груз. Дженис наблюдает, как Адам пробирается сквозь заросли, перепрыгивает через поваленные деревья и подбадривает Деция, уверяя, что тому по силам одолеть полный круг. Это совсем незначительный, но вместе с тем неожиданно идеальный момент.

Следя за играющими мальчиком и собакой, Дженис прокручивает в голове только что услышанный разговор. Отрицать, что она подслушивала, глупо. Дженис рада, что Адам занят. Ей нужно время для раздумий. Что, если Тиберий прав? Может быть, миссис Би и впрямь опасно жить в старом доме одной? И вообще, разве справедливо, что одна-единственная взбалмошная старуха занимает помещение, которым могли бы пользоваться студенты? Дженис неприятно это признавать, но, кажется, в словах сына миссис Би есть своя правда. А чего бы хотел муж старухи? О его воле можно судить только со слов миссис Би. И что там Тиберий говорил про деньги? О каких деньгах речь? И если, как он выразился, дело не в них, значит ли это, что миссис Би перевезут в какое-нибудь приятное, а главное, более подходящее для нее место? Раньше Дженис представлялись страшные сцены: родной сын выгоняет миссис Би из собственного дома и запирает ее в захудалом доме престарелых. Но теперь они стремительно меркнут.

А потом мысли Дженис поворачивают совсем в другую сторону. Эта улыбка в автобусе… Разве можно о ней не думать? Такая приятная, такая дружелюбная. Дженис, конечно, почувствовала себя дурой, но не похоже, чтобы водитель автобуса, напоминающий учителя географии, над ней насмехался. Такое чувство, будто он хотел с ней чем-то поделиться. Вот только чем?

Глава 15. История, старая, как мир

Майк уходит неожиданно рано. Пробегая мимо Дженис по лестничной площадке, он взмахивает у нее перед носом охапкой папок:

– Ничего не взял, все забыл.

Дженис отвечает на бородатую шутку дежурной улыбкой. Она по-прежнему не знает, что затеял муж. Похоже, что ему как минимум назначают собеседования: он то и дело убегает на встречи. Она рада, что он ушел. Теперь спальня в ее полном распоряжении, и можно спокойно выбрать, что надеть.

Задача предстоит нелегкая. С одной стороны, нужна одежда, которую не жалко испортить, когда драишь чужие унитазы, а с другой – что, если ее увидит водитель автобуса, он же учитель географии? – наряд должен говорить: «Я женщина приятная. Красавицей никогда не стану, но надеюсь, что моя внешность не совсем уж безнадежна. Люблю гулять на природе и, может быть, даже осилю подъем на Сноудон, если, конечно, не будешь карабкаться слишком быстро. Ну и разумеется, я не из тех, кто может, не подумав, ляпнуть что попало». А еще нельзя выглядеть взрослой теткой, вырядившейся как девочка. И при этом он не должен заподозрить, что она оделась покрасивее ради него.

Кэрри-Луиза приветствует Дженис словами: «Ну… признавайтесь, дорогая… я же вижу, вы что-то… поменяли в своей… внешности. Обновили прическу? В любом случае… одобряю!» Дженис едва не заключила старушку в объятия. Сегодня за рулем автобуса сидел «ангел ада» («Утро доброе, красавица»). Дженис испытала одновременно и разочарование, и облегчение. Однако сейчас у нее других забот по горло: Мэвис придет пить кофе, а значит, надо что-нибудь испечь.

Дженис откладывает автоматический молоток для забивания гвоздей и плотнее натягивает обивку на скамеечке для ног, которую чинит для Кэрри-Луизы. Дженис работает в столовой, и, хотя раздвижные двери, ведущие в смежную гостиную, закрыты, ей хорошо слышен разговор Кэрри-Луизы и Мэвис. Слушать их беседу – занятие увлекательное, однако справедливости ради Дженис вынуждена признать, что Мэвис ведет по очкам. Печенье «флорентини», поданное на лучшем подносе, – ход достойный, однако Мэвис уже успела похвастаться и предстоящим путешествием на Восточном экспрессе, и поездкой в Глайндборн, и даже не постеснялась сообщить, что ходит на занятия танцами. Кэрри-Луиза отразила атаку: «О боже… Пять дней в поезде с Джорджем… Ах, что я говорю… Хорошей тебе поездки… дорогая». Но затем Мэвис разыграла козырную карту и достала из сумочки новенький смартфон. Кэрри-Луиза боится современной техники. Мэвис тут же принялась рассуждать о преимуществах разных приложений, например Audible. «Тебе бы оно очень пригодилось, ведь ты теперь почти из дому не выходишь».

В этот момент телефон Мэвис зазвонил («Ring My Bell» Аниты Уорд).

– Джош такой шутник! Все время меняет мне рингтон.

Это коронный удар Мэвис. Ее внуки живут в Уэртинге, а внуки Кэрри-Луизы – в десяти тысячах миль отсюда, в Мельбурне. Некоторое время Мэвис весело болтает по телефону с дочерью. Довольно-таки невежливо с ее стороны, отмечает Дженис. Может, пора облачиться в белый передник и подать кофе? Она даже готова опять сделать книксен, чтобы повеселить Кэрри-Луизу.

Однако Дженис напрасно за нее беспокоилась. Мэвис заканчивает телефонный разговор, и Кэрри-Луиза снова