— Ты считаешь, что тех, первых двух, она позабивала для камуфляжа, чтобы незаметнее подобраться к Заморскому?

И чего они ко мне пристали? Я вышла из себя.

— Даже если и так, — раздраженно бросила я, не сочтя нужным опровергать их инсинуации, — то она почти добилась своего. Представляю, что сейчас делается на Воронича, от радости все телевидение на голове стоит. Да только где она сама, Эва Марш?

— Так вы действительно этого не знаете?

— Никто не знает! Даже ее родители!

— Интересно, — покачал головой журналист. — А может, ее муж знает?

Магда, похоже, пришла в себя — что значит кальвадос!

— А у нее есть муж? — удивилась она и поворошила волосы на своей голове. — Иоанна, найдется у тебя зеркало? Мне надо бы привести себя в божеский вид.

— Есть у меня зеркало, и не одно, но, полагаю, тебе больше всего подойдет то, что в ванной. Иди в спальню, ванная за ней. А муж у Эвы был, только, кажется, они давно развелись.

Тут мне вспомнилось, что Лялька что‑то говорила о фамилии Эвы, которую она сменила, выйдя замуж, а потом вроде бы от мужа сбежала, как и от отца. Нет, это Вишневская наговорила. Наверняка Поренч не был ее мужем, и вообще этот тип появился очень некстати и неожиданно во всей этой истории с Эвой, ну вот как чирей на заднем месте… А может, она не от мужа сбежала, а от хахаля, к тому же, по мнению соседки Вишневской, сбежала именно от Поренча. Тогда где же муж?

Островский оказался более информированным.

— Был у нее муж, они развелись, но ведь какие‑то контакты должны сохраниться, хотя бы из‑за ребенка… Да, у нее был сын, он остался с отцом. И вообще все произошло тихо, никто не вмешивался. Тогда Эва Марш только начинала писать и была мало кому известна. А сын ее сейчас уже подросток, имени его я не помню, но знаю, что вместе с отцом они уехали из Польши. Кажется, в Швейцарию. Бывший муж Эвы был врачом, специализировался в области ортопедии. Возможно, потому в Швейцарию и подался.

Задержавшись в холле, Магда выслушала эту информацию и, заметив, что Швейцария очень подходящее место для ортопедов, направилась в ванную.

— А его фамилию вы помните? — тут же спросила я журналиста.

— Помню, потому что случайно у моей бывшей тещи была такая же. Седляк. Нет, с тещей они не родня, а если и существовал какой общий предок лет триста назад, какое это имеет значение? Только вот интересно, как этого Седляка произносят в Швейцарии?

Мы принялись строить предположения, как именно в двуязычной Швейцарии могли изменить польскую фамилию, трудную для иностранцев и в произношении, и в написании, Schedlak — Saidlaque и прочее. Вернулась Магда. Она навела красоту и причесалась, стала опять элегантной. Услышав, чем мы занимаемся, вежливо поинтересовалась, не спятили ли мы из‑за всех этих преступлений.

— Ничего удивительно, — вздохнула я. — Просто мы прикидывали, как мне этого Седляка разыскать в Швейцарии.

— А через Интернет?

— Рука у меня бы отсохла! — гневно начала я и вдруг вспомнила о Ляльке. Даже если она так же не любит Интернет, как и я, может использовать мужа или Каську. Каська — интернетное поколение, по уши сидит в этой забаве, а к тому же знает языки. А Лялька знакома с Эвой. Очень хорошо, поручим Каське искать.

У Островского что‑то закончилось в его записывающем устройстве, он попытался его незаметно отключить и спрятать, что несомненно свидетельствовало не только о тактичности журналиста, но и о его предусмотрительности.

— Я не собираюсь ничего советовать и делать свои предложения, чтобы не говорили потом, что это я подзуживал. Убийца Вайхенманна получил удар в спину, значит, самоубийство исключается… У него были свои причины, возможно, Држончек в чем‑то ему напаскудил…

Я не упустила случая и перебила журналиста:

— А он тоже застрелен?

Ведь от полиции я так ничего и не узнала, как‑то она излишне пренебрежительно отнеслась ко мне.

— Тоже. И кажется, из того же самого оружия, хотя об этом я лишь догадываюсь по некоторым из их замечаний, сами они этого мне не говорили. Но вернемся к нашему трупу. Тут кому‑то пришла в голову мысль воспользоваться случаем и, желая приписать убийство первому преступнику, пришлепнуть еще и Заморского. Как вам такая версия, уважаемые пани?

Точки зрения уважаемых пани разделились. Магде в принципе было все равно, она бы охотно согласилась и с наличием трех преступников, мне же больше всего подходил один. И я бы всячески приветствовала также и мотив лишь один, да, да, три трупа, а мотив один. Чтобы они перестали паскудить! Раз нет другой возможности пресечь их «творчество», значит, следует самому действовать решительно!

На разные лады обсуждали мы сложившуюся ситуацию. Островский не во всем соглашался со мной, ему казался сомнительным мотив литературный по сути своей, он делал ставку, скорее, на препятствия в карьере и устранение каких‑то конкретных препон в личной жизни и на работе. Магда не очень настойчиво придерживалась романтических и вообще любовных причин, которые очень живо рисовались ее воображению.

Островский охотно поделился с нами сведениями, которыми он располагал, в том числе и о Држончеке. Только тут я поняла, почему он постарался удалить свой маленький диктофончик из нашего поля зрения. Не вся информация, которой он располагал, добыта им легальным путем, а выводы он уже делал сам, и даже самокритично заметил, что такие выводы не лучшим образом характеризуют его собственный моральный облик.

А было таю кто‑то в Лодзи подслушал, как Држончек сговоривался о встрече с кем‑то в Варшаве, называл день и час, а место — «как всегда». Все и без того знали, что в Варшаве он обычно останавливается на улице Нарбутта, там в одном из домов в его распоряжении есть пустая квартира, короче — малина. Хозяйка квартиры померла, сын и муж постоянно проживают за границей, за квартирой присматривает соседка, она же и сдает Држончеку квартиру за весьма умеренную сумму. Таким образом, он загнездился в удобном и безопасном месте. Вот только входная дверь без захлопывающегося замка, так что, выходя, приходится орудовать ключом, что в определенной степени разъясняет ряд последующих событий, уже известных нам и финал которых я лично видела, оказавшись на улице Нарбутта.

С кем Држончек договаривался о встрече, сначала не знали. Когда его расспрашивали, он раздувался от спеси и напускал на себя таинственный вид. Но все это ни к чему не привело, потому как вскрылась другая сторона. Всем известно, каким пышным цветом расцвели у нас мошенничество и расхищение государственного имущества, за хищения никто не несет ответственности, так вот тот, второй, ну, вы его знаете, известный аферист, прогремевший на всю страну, недавно отхвативший где‑то крупный куш, всенародно хвастался, что теперь он может спать спокойно, никто к нему не придерется, потому что он законнейшим путем отмоет свои денежки. Да, да, если у человека есть голова на плечах, он не пропадет. Вот и он решил стать спонсором. Не кого, а чего — художественного творчества. Как раз сейчас начинаются переговоры, он профинансирует мировой шедевр, режиссер тоже мастер мирового класса. А постановщиком шедевра будет известный мастер Држончек. Именно он будет снимать с большим размахом новую версию «Старого предания», поскольку предыдущая его не устраивает…