– Хорошо хоть никто не ранен, – сказал Нейсин и посмотрел на Доролоу. – Как твои глаза? Лучше? – Женщина кивнула, но глаз не открыла. Нейсин тоже кивнул. – Куда как хуже, когда есть раненые. Нам еще повезло. – Он сунул руку в небольшой отсек на груди своего скафандра, вытащил оттуда маленький металлический сосуд, приложился к клапану на верхушке, поморщился и тряхнул головой. – Да, нам повезло. А те, кто погиб, так это случилось очень быстро. – Он покивал сам себе, ни на кого не глядя и не заботясь, слушает ли его кто-нибудь. – Вы посмотрите, все, кого мы потеряли, делили одну и ту же… я хочу сказать, они жили парами… или по трое… да?

Он сделал еще глоток и опять тряхнул головой. Доролоу, сидевшая рядом с Нейсином, протянула к нему руку. Тот удивленно посмотрел на нее и протянул ей фляжку, а она, сделав глоток, вернула ее Нейсину, который оглядел всех, – но больше никто не попросил.

Хорза сидел молча, глядя на холодные огни ангара и пытаясь прогнать от глаз сцену, свидетелем которой он был в зале храма, погруженного в темноту.

«Турбулентность чистого воздуха» покинула орбиту, включив термоядерный двигатель, и направилась к внешней границе гравитационного колодца Марджойна, где можно было запустить гипердвигатели. Отряд так и не дождался сигнала от братсилакинов и не стал бомбить Храм Света, а взял курс на орбиталище Вавач.

По радиосообщениям, перехваченным с планеты, стало понятно, что происходило на ней и что заставило монахов и жрецов храма так хорошо вооружиться. На Марджойне воевали друг с другом два национальных государства, а храм находился вблизи границы между ними и поэтому постоянно ожидал нападения. Одно из государств более или менее склонялось к социалистической ориентации, а в основе другого лежала официальная религия, и жрецы из Храма Света исповедовали одну из разновидностей этой воинствующей веры. Война отчасти была вызвана разворачивающимся вокруг планеты всегалактическим конфликтом и сама являлась его приблизительным отражением, только в уменьшенном масштабе. Именно это отражение, как понял Хорза, и погубило отряд, действуя столь же эффективно, как и рикошеты лазерных лучей.

Хорза не был уверен, что ему удастся уснуть этой ночью. Несколько часов он пролежал без сна, слушая тихие стоны Вабслина, которого снедали кошмары. Потом в дверь каюты тихонько постучали; вошла Йелсон и селана его койку. Женщина положила голову на плечо Хорзы, и они обнялись. Немного погодя она взяла его за руку и молча повела по коридору прочь от столовой (вспышки света там и приглушенная музыка свидетельствовали о том, что бодрствующий Крейклин снимал напряжение при помощи флакона с наркотиком и голографозвуковой музыки), вниз, в каюту, которую совсем недавно делили Гоу и ки-Алсорофус.

И в темноте каюты, на маленькой кровати, пропитанной чужими запахами, удивляющей прикосновениями необычных тканей, они совершили все тот же древний акт, который в их случае был (и оба это знали) почти наверняка бесплодным скрещением видов и культур, разделенных тысячами световых лет. А потом они уснули.

Состояние игры: 1

Фал ’Нгистра наблюдала, как по далекой равнине, на расстоянии в десять километров по горизонтали и в километр по вертикали, тянутся тени облаков, а потом, вздохнув, перевела взгляд на заснеженные горные вершины по другую сторону полей. До гряды было добрых тридцать километров, но Фал ’Нгистра видела резкие, отчетливые очертания гор в разреженном воздухе, который они пронзали своими пиками, сверкающими ледяной белизной. И даже на таком расстоянии, сквозь толщу атмосферы, их блеск раздражал глаза.

Фал развернулась и неуверенной походкой, так не соответствующей ее юным годам, пошла по широким плитам террасы перед домом. Решетка над ее головой была усыпана яркими красными и белыми цветами, тени которых образовывали симметричный узор на террасе. Женщина шла сквозь свет и тени, и ее волосы по мере перемещения из света в тень то тускнели, то отливали золотым блеском.

На дальнем конце террасы появился темно-серый корпус автономника по имени Джейз. Фал улыбнулась, увидев его, и села на каменную скамейку, выступавшую из низкой стены, которая скрывала террасу от посторонних взглядов. Хотя дом стоял на большой высоте, сегодня здесь было жарко и безветренно. Фал вытерла чуть вспотевший лоб, глядя на старого автономника, который летел к ней над террасой. По его корпусу пробегали полосы света, подчиняясь четкому ритму. Автономник опустился на камни рядом со скамейкой, и его широкая плоская верхушка оказалась примерно на одной высоте с головой девушки.

– Прекрасный день, правда, Джейз? – сказала Фал, снова посмотрев на далекие горы.

– Прекрасный, – ответил Джейз.

У автономника был необычно низкий и полнозвучный голос, и он умело им пользовался. Уже больше тысячи лет автономники Культуры имели поля ауры, менявшие окраску в зависимости от настроения, – это был их эквивалент мимики и жестов, – но старого Джейза изготовили задолго до того, как додумались до полей ауры, а когда ему предложили пройти соответствующую модернизацию, он отказался. Джейз предпочитал передавать оттенки чувств с помощью голоса или оставаться непроницаемым.

– Вот ведь ерунда! – Фал тряхнула головой, разглядывая снег на вершинах. – Как хочется в горы!

Она щелкнула языком и посмотрела на свою правую ногу, вытянутую вперед. Восемь дней назад она сломала ее во время восхождения на гору, расположенную с другой стороны равнины. Теперь нога в шине была обмотана тонкими бинтами, которые скрывались под модными узкими брюками.

Фал подумала, что Джейз мог бы воспользоваться поводом и еще раз прочесть ей лекцию о преимуществах восхождений с поплавковой подвеской, автономником-спасателем или как минимум со спутником, но старая машина ничего не сказала. Фал посмотрела на него. Ее загорелое лицо заблестело на солнце.

– У вас есть что-то для меня, Джейз? Дело?

– К сожалению, да.

Фал поудобнее уселась на каменной скамейке и скрестила руки. Джейз выпустил из своей оболочки короткое силовое поле, чтобы поддержать ее беспомощно вытянутую ногу, хотя прекрасно знал, что силовые поля шины принимают всю нагрузку на себя.

– Ну, выкладывайте! – сказала Фал.

– Возможно, вы помните один из пунктов сводки новостей восемнадцатидневной давности – о нашем корабле, собранном на космической фабрике в секторе пространства вовнутрь от Сумрачного Залива. Фабрике пришлось самоуничтожиться, то же самое сделал позднее и созданный ею корабль.

– Помню, – сказала Фал, которая вообще мало что забывала, а уж если речь шла о сводках новостей, то их она помнила всегда от и до. – Он был собран на скорую руку, потому что фабрика пыталась спасти Разум, предназначенный для всесистемного корабля.

– Вот в этом-то и закавыка, – сказал Джейз слегка усталым голосом.

Фал улыбнулась.

Не было никаких сомнений: Культура во всех вопросах стратегии и тактики войны, которую она теперь ведет, стопроцентно полагается на свои машины. Можно было утверждать даже, что Культура – это ее машины, что машины представляют ее на более глубинном уровне, чем любой отдельный индивидуум или группа индивидуумов внутри общества. Разумы, производимые ныне на фабриках Культуры (кроме Разумов орбиталищ и крупнейших всесистемных кораблей), представляли собой самые сложные сгустки материи в галактике. Они были настолько умны, что ни один человек не был в состоянии оценить их способности (да и сами машины не умели рассказать о них представителям вида, столь ограниченного в своих возможностях).