Посмотрев на обезумевшую подругу, я слегка потрясла ее заплечи и тихо спросила:

— Натуля, ты как?

— Я умерла, — глухо произнесла моя подруга ипосмотрела на меня глазами, в которых читалось презрение.

— Что значит «умерла»? Ты жива. Пойдем отсюда, а тонарод не расходится.

— Я думала, ты мне подруга. А ты, оказывается…

Я ошиблась. За грабителя заступаешься.

— Пойдем в машину. Я все тебе объясню.

Толпа по-прежнему не расходилась, словно ждала продолженияспектакля. В глазах людей так и читалось: что же будет дальше? Взяв Наташку заруку, я потащила ее в сторону своей машины и, как только мы перешли дорогу,открыла ей переднюю дверцу:

— Садись.

Наташка спешно села, закинула ногу за ногу, достала из пачкисигарету и закурила. Сев за руль, я быстро завела мотор, отдалилась от компанииИльи как можно дальше и поехала в направлении своего дома.

Наташка нервно курила, ерзала на своем кресле и старалась невстречаться со мной взглядом. Мы ехали молча и за всю дорогу не сказали другдругу ни одного слова. Я дала возможность своей подруге немного успокоиться,прийти в себя и подумать о том, что сейчас произошло, более рассудительно иреально. Хотя Наташкино молчание означало скорее затишье перед бурей и я знала,что вряд ли смогу ее избежать. Подъехав к дому, я сморщилась от сигаретногодыма, заполнившего салон, и открыла дверцу, чтобы выйти.

— Наташка, выходи, а то здесь уже дышать нечем. Всюмашину прокурила. Ты сколько сигарет-то выкурила?

— Я не считала, — безразличным голосом сказалаНаталья и, не вынимая сигареты изо рта, закрыла глаза.

— Разве можно столько курить? Ты уже сама как однабольшая сигарета. У тебя дым из ушей валит.

— Мне уже все равно. Спасибо за комплимент. Я и незнала, что похожа на большой окурок.

— Мы к моему дому подъехали. Пошли поднимемся. Немногопосидим. Поговорим. Посмеемся над тем, что произошло. Мы же с тобой всю жизньвсе передряги в юмор превращали!

— Тебе смешно, что меня ограбили на шестьдесят пятьтысяч долларов?

— Ну зачем ты так… Я хотела тебя немного повеселить.

— Мне не смешно. Мне рыдать хочется.

— Натуля, но ты же взрослая девушка и должна понимать,что нежелательно водить в дом посторонних людей и уж тем более оставлять их наночь.

— Может, ты мне еще какую-нибудь мораль прочитаешь?Например, о том, как нужно предохраняться. Что случилось, то случилось, иобратно уже ничего не вернуть.

— Действительно, что случилось, то случилось.

Пойдем. Я тебе чего-нибудь горячительного налью, чтобы тыуспокоилась.

— Алкоголь не успокаивает. Он притупляет мозги.

— Тебе их и нужно немного притупить, а то они работаютне в том направлении. Натуля, да выкини ты сигарету! Вставай. Пошли.

— Меня нет. Я умерла, — по-прежнему упиралась мояподруга.

— У тебя ж сейчас губы обгорят.

— Пусть обгорят! Их все равно некому целовать.

— Не дури, — отобрав у Наташки сигарету, явыкинула ее на землю.

Наташка открыла глаза и посмотрела куда-то вдаль. Я потряслаподругу за плечи и забеспокоилась еще больше:

— Ната, постарайся прийти в себя!

— Меня нет. Я умерла.

— Ну, прекрати, пожалуйста. Что ты заладила, какпопугай! «Меня нет. Я умерла»… Это уже не смешно.

— А никто и не смеется. Мне вообще не до шуток.

— Наташа, пошли поднимемся. Я внимательно тебявыслушаю.

— Я не хочу с тобой говорить, — наотрез отказаласьНаташка.

— Почему?

— Я не люблю разговаривать с людьми, которые меняпредали.

— А я тебя и не предавала…

— Предавала. Ты мило беседовала с человеком, которыйобобрал меня до нитки, и, когда я просила тебя помочь задержать грабителя, тыне откликнулась на мой призыв. Ты дала ему возможность уйти безнаказанным.

Я взяла Наташку за руку и произнесла как можно тверже:

— Натаха, у меня у самой голова разрывается. Не дури!Пошли ко мне поднимемся.

Наталья вышла из машины, поднялась вместе со мной вквартиру, разулась, прошла в зал и, ни говоря ни слова, плюхнулась на диван,поджав под себя ноги.

Я тут же зашла на кухню, достала из кухонного стола бутылкумартини, налила нам по полному бокалу и, сев рядом с Наташкой, протянула одинбокал ей.

— За что пьем? — неожиданно спросила меня подруга.

— За то, чтобы побыстрее нашли твои драгоценности.

— Я что-то не пойму… Ты мне что, за милицию, что ли,предлагаешь пить? — сразу возмутилась Наталья.

— Не за милицию, а за то, чтобы побыстрее нашли твоидрагоценности.

— А кто их искать будет, кроме милиции? Да и те вряд липошевелятся. А если и пошевелятся, то только в одном направлении — чтобы делопобыстрее закрыть. Я за ментов никогда не пила и пить не буду.

— Тогда давай выпьем за твои драгоценности, —окончательно растерялась я.

— Не буду.

— Почему?

— Потому что ты меня по живому режешь. Давай простовыпьем, и все.

— Ладно, давай просто выпьем.

Я сделала несколько глотков и с ужасом увидела, что Наташкав считанные секунды осушила свой бокал до дна.

— Может, тебе еще налить?

— Налей. Неси бутылку сюда. Какого черта ты ееспрятала?

— Я ничего не прятала. Я просто не думала…

— Что ты не думала?

— Что ты так быстро пьешь.

— Как пьется, так и пью!

Наташа смотрела куда-то мимо меня, и нетрудно былодогадаться о том, что ее бил сильный озноб. Ее глаза были какими-то потухшими,словно из них ушла жизнь, а осталась только одна пустота и безысходность.

Поставив бутылку на журнальный стол перед своей вконецубитой подругой, я глубоко вздохнула и осторожно начала: