Сабину с трудом усадили в кресло, и деликатный капрал смог закончить свою мысль о том, что правила есть правила и должны быть должным образом соблюдены.

Мутным взглядом смотрела именинница на человека, принесшего ей страшную весть и разглагольствующего теперь о каких-то правилах и нормах. Спустя какое-то время головокружение пощадило ее и съежилось до размеров червячка, зудящего где-то в мозгу, так что она даже смогла говорить:

Когда это случилось? Где? По дороге из аэропорта в город?

Капрал, довольный тем, что настоящая истерика у дамочки не развилась, охотно пояснил:

Да нет же – в Норвегии, по дороге на аэродром Гломфьорда, в семь утра. Его автомобиль перевернулся на повороте, и он сразу умер, насколько мне известно. Потом тело доставили самолетом в Берген, а оттуда сюда. Эти норвежские дороги, знаете ли… Гломфьорд – это в Норвегии, зачем-то пояснил он с идиотской улыбкой и замолчал.

Сабина взглянула на него так, словно он был крысой:

Что Вы несете? Он звонил мне в четверть восьмого, и все было в порядке. Затем в десять, в три и еще раз, примерно в половине шестого, по дороге из нашего аэропорта… Так что же Вы мне говорите?!

Блюститель закона посмотрел на нее с жалостью. За время службы ему приходилось иметь дело со свихнувшимися на почве острого горя дамочками, и он отлично понимал, что спорить с ней сейчас бесполезно. Впрочем, пожалуй, и опознание сегодня не состоится. Ох уж эти истерички!

Он поднялся, поправил пальцами стрелки на форменных брюках и сообщил, что, в принципе, будет вполне достаточно, если она приедет опознать мужа завтра. Ведь, в конце концов, ему-то, мужу, теперь все равно. А сейчас ей лучше лечь в постель и…

Прекратите! – прервала Сабина пустые разглагольствования полицейского. – Вы пришли в мой дом, буквально ворвались в него для того, чтобы сплести ложь про мнимую гибель моего мужа, а теперь еще диктуете мне, что делать? Не кажется ли Вам, что для капрала полиции Вы слишком много на себя берете? Я немедленно отправлюсь с Вами, чтобы опровергнуть Ваши несуразные фантазии! Боюсь, что так называемое «опознание» окончиться полным Вашим конфузом. А потом, кстати, Вы и в самом деле будете вынуждены заняться поисками Ника, если он до того времени не объявится. Идемте же!

Не переодеваясь, чтобы не терять времени, Сабина в сопровождении переглянувшихся и дружно пожавших плечами полицейских вышла из дома и села в стоящую у подъезда бело-голубую служебную машину. Своим гостям она велела дожидаться ее возвращения, так как «этот цирк не может продлиться долго». Франческа попробовала было протестовать, но довольно слабо, а Паоло без промедлений согласился остаться, заявив, что кто-то должен быть дома на случай возвращения Ника. На самом деле, ему не давала покоя початая бутылка коньяку, и возможность приложиться к ней он не променял бы на сомнительное удовольствие езды по пыльному городу в полицейском автомобиле и последующего обозревания чьего-то мертвого тела. Ведь сказала же Сабина, что Ник недавно звонил, значит, так оно и есть и он вскоре заявится и разделит с ним удовольствие. И полицейские ошибаются! Стремлением к активности флегматичный Паоло не отличался.

Промчавшись вечерними улицами, вдоль которых уже зажглись фонари – символы начинающейся ночной жизни, ведомая молодым сотрудником полицейская машина въехала на парковку у серого здания института патанатомии, которая в этот час была почти совсем пустой. Единичные стоящие здесь автомобили принадлежали, должно быть, работающим в ночную смену сотрудникам.

Как ни странно, дверь открыл не верзила в синем халате и с небритым лицом мясника, какими неискушенная в таких делах Сабина представляла себе ночных санитаров морга, а небольшого роста старушка, закутанная в напоминающий сари кусок серой ткани и бормочущая себе под нос какие-то непонятности. На ее маленьком носу криво сидели смешные старые очки, а на подбородке единично росли длинные седые волосы, которые она почему-то не выщипывала. Рассмотрев среди звонивших фигуры полицейских, она молча посторонилась, пропуская визитеров внутрь, после чего тщательно заперла тяжелую дверь и так же молча вернулась на свое место – потертое кресло в углу небольшой прихожей, и замерла в нем. Видимо, ее обязанности сводились к открыванию и закрыванию двери и не распространялись дальше вахты.

Вслед за возглавляющим процессию капралом Сабина прошествовала по длинному, тускло освещенному излучающими слабый желтый свет лампами коридору в соседнее крыло здания и, впервые за последние полчаса ощутив укол тревоги, переступила порог покойницкой. Подскочивший тут же санитар что-то тихо спросил у полицейского и, кивнув головой, скрылся за ближайшей дверью. Не прошло и минуты, как оттуда появилась личность посолидней, должно быть, патологоанатом, который, поприветствовав Сабину, скорбным голосом предложил ей следовать за ним вдоль бесконечных рядов прикрытых простынями тел. Голые ноги трупов торчали из-под покрывал, словно на них не хватило ткани, а металлические номерные бирки, прикрученные проволокой к большим пальцам, лишний раз напоминали о бренности человеческого существования. У Сабины мелькнула мысль, что количество лежащих здесь тел равно количеству семей, пораженных сегодня горем, хотя, конечно, среди них могут быть и…

Додумать не удалось, потому что врач остановился у одного из трупов и, предварительно сверив цифры на металлической табличке с номером, записанным в журнале, откинул с лица умершего простыню.

У Сабины потемнело в глазах и подкосились ноги, она наверняка осела бы на пол, если бы руки врача и подоспевшего капрала не подхватили ее и не усадили на откуда-то появившийся стул. Скольким же женам, матерям и сестрам подставляли его, когда ноги отказывались их держать! Сколько отчаявшихся людей находили в нем первую опору! Вряд ли кто-то из них предвидел, что окажется здесь, вряд ли ожидал этого. Горе, словно молния, поражало их мгновенно, как поразило и Сабину, еще час назад не предполагавшую, что придет сюда и будет смотреть в мертвое, посеревшее лицо Ника, чьи закрытые глаза никогда уж более не посмотрят на нее ласково, чьи губы никогда не коснутся ее щеки и… Но, постойте, быть может, она сходит с ума? А как же телефонные звонки?

А как же телефонные звонки? – повторила она вслух пронесшуюся в голове фразу.

Звонки? – врач непонимающе посмотрел сначала на нее, а затем на капрала, который почему-то сконфузился и пожал плечами. – Скажите, это Ваш муж?

Мой. То есть, нет… Мой звонил мне в восемнадцать тридцать, когда ехал из аэропорта, а капрал говорит, что он якобы погиб еще утром. Значит, это не мой.

Послушайте, синьора… Этот человек действительно погиб в семь утра в автомобильной катастрофе в Норвегии и был доставлен к нам самолетом. В том, что это Николо Легато, сомнений нет, и опознание, в принципе, простая формальность. Я понимаю Ваше состояние и, быть может, Вам понадобится помощь психолога, но…

Да как Вы не понимаете?! Мой муж звонил мне целый день, с каждой своей промежуточной станции, и был при этом жив, как Вы и я!

Вы уверены? – патологоанатом прищурился и посмотрел на нее испытующе, словно искал признаки манифестирующего психического заболевания.