Не прошло и часа, как у входа в дом потрескивал костер. Дым уносило в сторону озера. Вечерело. Мы перекусили остатками хлеба и вяленого мяса. Потом развалились у огня. Запивали ужин трофейным вином, захваченным в сгоревшей гостинице, и лениво трепались о разных житейских мелочах.

Рэйнар, пока совсем не стемнело, вооружился иглой и латал дырки на потертом камзоле. Хотя… Какой там камзол! Одно название! Заплатка на заплатке. Доберемся до города, надо будет приодеть парня. Негоже воину Черных Псов походить на бродягу-оборванца. Сам точно не купит. Видел я его кошелек. Кроме девяти трофейных даллиноров там был один даллинор и пять или шесть мюнтов. Кстати, выданный ему авансом грасснор он бережно завернул в тряпицу и спрятал в мешочек, висевший на шее.

И еще одна странность – чистоплотность. Я думал, здесь будет похуже. Насколько я помню историю, Средние века не отличались чистотой. В этом мире иначе. Мылись все и при любой погоде. Видимо, поэтому в гостинице не было вшей.

Кстати, как успел заметить, Трэмп любил поговорить. Пока ужинали, он успел рассказать о замке своего отца, о приятелях детства и даже о подружке – дочери местного целителя. Матери у него не было. Она умерла, рожая четвертого ребенка. Девочка родилась слабой и через полгода отдала богам душу. Рэйнар ее почти и не помнил. Совсем маленьким был. Отец после смерти матери погоревал полгодика, а потом начал понемногу пить и плодить бастардов. Как я уже говорил, его отец был одним из мелких норров на западном побережье. Поэтому имел полное право на благородную приставку «норр» к своей фамилии.

Братья Рэйнара уродились классическими бездельниками. Старший ждал, когда умрет папаша, чтобы занять его место. Он охотился, дрался в пивных и трактирах, портил деревенских девок и волочился за служанками. Средний родился немного поумнее. В свободное время обучался у местного врачевателя и мечтал о ремесле целителя. Увы, но для завершения «медицинского» образования надо было отправляться в большой город. Это стоило денег, и немалых! Конечно, он мог пойти в ученики-слуги к целителю. Обучение было бы бесплатным, но как же сын норра будет слугой?! Не дело… Так что средний сын тоже ждал смерти старика Трэмпа и надеялся потратить часть наследства с большей пользой, нежели старший брат.

При таком раскладе младшему надеяться было не на что. Поэтому, когда Рэйнару исполнилось пятнадцать лет[1], отец разбудил его ни свет ни заря и позвал на двор. Там он вручил заспанному сыну трофейный меч и щит, взятый в бою с разбойниками. Потом слуга подвел оседланного коня, отец что-то пробурчал, проводил сына до ворот и махнул рукой на юг. Мол, езжай, сынок! Зарабатывай славу и деньги!

– Я даже позавтракать не успел, – вспоминал Рэйнар и виновато улыбался, глядя на огонь костра. – Отец положил в чересседельную сумку краюху хлеба и бурдюк с вином. Ну и деньги.

– И много было денег?

– Два даллинора и три мюнта. На первое время хватило бы. Правда, за воротами меня поджидала старуха-кормилица. Видимо, услышала, что меня гонят из дому. Она была добрая женщина. Благословила и сунула еще два даллинора. На счастье.

Вот так и началась взрослая жизнь Рэйнара Трэмпа. С тех пор он бродил по Асперанорру. Был оруженосцем у одного норра. Когда господина убили, завербовался в войско виернорра. Шла война, и брали всех подряд. Даже неоперившихся юнцов, у которых и борода-то не росла. Воевал с южными соседями, когда те вторглись на территорию королевства. Потом служил другому виернорру. Где-то на юго-западе. Когда война закончилась, наемников освободили от «слова», и парень остался без работы. Хотел попасть в личную охрану правителя, но, увы – желающих оказалось слишком много.

Кстати, надо упомянуть о таком местном понятии, как «слово». На здешнем это звучит – «оррэт». Наемник, поступающий на службу, не произносит никаких клятв. Он подходит к нанимателю и, держа свое оружие перед собой, произносит: «Оррэт!» Это значит, что он дает слово служить и быть верным своему господину. Если господин не нуждается в наемнике, он платит ему причитающееся и произносит: «Ду фриэт!» Мол, ты свободен от своего слова и можешь топать, куда тебе заблагорассудится.

– Чтобы попасть в эту охрану, надо было понравиться не только начальнику стражи, но и жене виернорра. Она сама отбирала воинов, которые охраняли их семью. Вы ведь понимаете, Серж… Иногда нужно быть не бойцом, а сладкоголосой птицей и нежным жеребцом. Я так не умею. В общем, она меня невзлюбила. В северянах никогда не было этого южного лоска, который так нравится женщинам. По ее словам, мы слишком грубы и неотесанны.

– Ну да, конечно. Догнал, завалил – твоя!

– Что? – не понял Рэйнар.

– Да это я так. В общем, пришелся ты не ко двору.

– Да, именно так.

– Не переживай.

– Слава богам! Я особо не переживаю, – отмахнулся он. – Были бы руки целы и голова на месте, а остальное приложится.

– Жизнь при дворе слишком скучна для настоящего воина.

– Да. Но там есть служанки. Эдакие. – Он изобразил руками формы дворцовых служанок, и мы дружно расхохотались.

– Ладно, Рэйнар, давай спать. До ближайших служанок еще два дня пути. Ты отдыхай, я посижу немного.

– Вы просто как наши северные совы! Любите ночное время, – усмехнулся парень. После этого он ушел в развалины и, завернувшись в свой зияющий прорехами плащ, уснул.

Да, солдатские привычки неизменны! И в этом мире, и в нашем. Солдат спит, а служба идет.

Я немного посидел у потухающего костра, потом пристроился у входа в дом, завернулся в плащ и задумался. Заснуть не боялся. Рэйнар прав – я из тех, кого можно назвать совами. Легче вообще не ложиться, чем подниматься на рассвете и хмуро смотреть на окружающий мир, пока не выпьешь чашку кофе и не выкуришь сигарету. А с сигаретами здесь труба… Нет табака. И картошки тоже нет…

Через несколько часов стемнело. Встал, потянулся и прошелся вдоль развалин. Далеко не уходил, чтобы не влететь в какую-нибудь яму, замаскированную местной флорой. Тучи разошлись, и в небе показались три ночных светила. Как уже говорил – в этом мире три луны. Самая большая – золотистого цвета. Рядом с ней – красный карлик. Раза в три меньше, чем золотая. Еще одна – нежно-розовая с причудливыми оранжевыми пятнами. Светят ярко. Конечно, это не питерские белые ночи, но тоже прилично.

Прошел к донжону и, привалившись к стене, смотрел на звезды. Красиво! Уже собрался возвращаться назад, но вдруг почувствовал легкую дрожь, идущую от гранитной стены. Я дернулся, но мир замер, а тело стало тяжелым. Словно к рукам подвесили пудовые гири. И я услышал мерный стук своего сердца, который становился все громче и громче… Он гремел в ушах, как паровой молот. Дья-я-явол!!! И вдруг все стихло…