Младенцы счастливы, когда все вокруг ожидаемо и обусловлено, но у этого есть и отрицательная сторона: встреча с непредсказуемыми или необусловленными событиями для них стресс, особенно если эти события связаны с мамой. Если мама подавлена, то эмоции у нее нередко притупляются, а взаимодействие с малышом качественно ухудшается. Иногда подавленная мать, наоборот, компенсирует свою грусть и тоску излишне оживленным общением; для младенца это тоже может стать стрессом, поскольку такая форма общения не обусловлена собственными усилиями малыша к коммуникации. Ранний опыт такого рода, когда не удовлетворяются потребности младенца в обусловленных реакциях, может привести много лет спустя к социальным и когнитивным проблемам.

Другие люди рядом обеспечивают уверенность в этом нестабильном мире. Стресс от неопределенности снижается, если рядом есть взрослый, так что нашему мозгу идет на пользу не только мудрость окружающих, но и само их присутствие. Как говорится, беду можно разделить с другом, а две головы лучше, чем одна. Если вдуматься, мир полон сюрпризов для малыша, и развитие обязательно должно включать в себя умение определить, что произойдет дальше. С накоплением знаний и опыта мир становится более предсказуемым. Это понимание приходит не сразу, а до того защиту и надежность обеспечивают взрослые. Именно поэтому любая неопределенность вызывает громкий плач младенца: так он сигнализирует взрослому, что требуется его вмешательство.

В комплексе все эти исследования указывают на то, что самое раннее окружение очень много значит для развития детеныша обезьяны или человека и может иметь долговременные последствия. Судя по всему, приматы с самого начала нуждаются в какой-то форме контактов, особенно находясь в угрожающей или социально бедной среде. Однако речь идет о депривации от отсутствия вокруг не просто других людей, а надежных других людей. Но каким образом подобная психотравмирующая среда формирует нас будущих и какую роль окружающие играют в нашей реакции на стресс?

Чтобы понять, как ужасная непредсказуемая среда действует на растущий мозг, нам необходимо понять механизм нормальной реакции на стресс. Оказавшись перед лицом угрозы, мы можем встретить ее — или убежать. Это быстрый ответ типа бей-или-беги, когда мы имеем тот самый внезапный прилив эмоций, который требует максимально быстрой мобилизации и запускается деятельностью лимбической системы мозга. Такая готовность достигается с помощью так называемой гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы.

После воздействия стресса гипоталамус выпускает два гормона — кортикотропин-рилизинг-гормон (КРГ) и аргинин-вазопрессин (АДГ), стимулирующие расположенный неподалеку гипофиз на выработку адренокортикотропного гормона (АКТГ) и высвобождение его в кровоток. АКТГ действует на надпочечники — железы, расположенные далеко внизу, в брюшной полости, — и заставляет их вырабатывать адреналин, норадреналин и кортизон. Баланс адреналина и норадреналина регулирует вегетативную нервную систему (ВНС), которая, в свою очередь, повышает частоту дыхания, усиливает сердцебиение и потливость, расширяет зрачки и временно прекращает пищеварение. В конце концов, некогда жевать жвачку, если собираешься идти в бой. Если вам случалось когда-нибудь чувствовать холод и пустоту в желудке, знайте: это работала ваша ВНС. Кортизон повышает концентрацию глюкозы в крови, получая таким образом больше топлива для мышц. Все это прекрасно, если существует реальная угроза, на которую нужно немедленно реагировать. Однако реакцией типа бей-или-беги нужно пользоваться только в соответствующих ситуациях и то в меру.

Поддержание высокого уровня стресса в течение долгого времени ведет к хронической неспособности человека справляться с различными превратностями жизни. Так, если все время держать педаль газа полностью нажатой, гоняя двигатель на максимальной скорости, то рано или поздно гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система не выдержит и сломается, что неизбежно повлечет за собой болезнь и повреждения вашей иммунной системы. Кроме того, хронический стресс удалось связать с такими психиатрическими расстройствами, как депрессия, причем у большинства людей, страдающих серьезной депрессией, активность гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы повышена. Так что, человек, если он хочет сохранить тело и сознание здоровыми, должен научиться регулировать свою реакцию на стресс. Частично такую регуляцию обеспечивает гиппокамп, в котором есть глюкокортикоидные рецепторы (ГР), призванные следить за уровнем глюкозы и кортизона в крови. Когда концентрация глюкозы и кортизона достигает критического уровня, гиппокамп дает сигнал гипоталамусу перекрыть гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковый процесс — точно так же, как термостат на батарее регулирует температуру. Если термостат неисправен, дом промерзает или перегревается. Если гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковый (ГГН) процесс нарушен, вы реагируете на стресс либо слишком вяло, либо слишком резко.

Дети, выросшие в атмосфере оскорблений и насилия, страдают не только от проявлений жестокости, но и от невозможности предсказать, когда следует ждать очередной атаки. Непредсказуемость разъедает способность преодолевать стресс, поскольку человек не в состоянии расслабиться, но должен поддерживать в себе готовность в любой момент отразить удар. Это вызывает долговременные нарушения в работе ГГН-системы и может иметь отложенные последствия, которые проявятся много лет спустя. Возможно, поэтому у людей, страдающих ПТСР, циркуляция кортизола носит ненормальный характер — их ГГН всегда настороже и не может расслабиться. В ходе исследования, напоминающего первоначальные опыты Боулби, финские ученые проследили судьбу 282 детей, эвакуированных во время Второй мировой войны, с целью проверить, как повлияла изоляция от родителей на характер их реакции на стресс несколько десятилетий спустя. У тех, кто в раннем детстве вынужден был расстаться с родителями, 60 лет спустя наблюдалась повышенная кортизоловая реактивность в стресс-тестах. Результат указывает на то, что пережитое в детстве навсегда изменило физиологию их ГГН-системы. Чем старше был ребенок на момент эвакуации, тем более устойчивой была его психика и тем меньше нарушений в работе ГГН-системы у него наблюдалось во взрослом возрасте.

Еще до рождения человека стресс может изменить функционирование его ГГН-оси. Самок макак-резусов на поздних стадиях беременности вынимали из клетки и подвергали действию непредсказуемого, громкого, вызывающего стресс шума. После рождения маленьких обезьянок оказывалось, что функция ГГН-системы нарушена не только у матери, но и у ребенка; сравнение проводилось с другими самками, не пережившими стресса во время беременности, и их детенышами. Точно так же беременные женщины, пережившие ужасное непредсказуемое событие вроде атаки на Всемирный торговый центр, когда никто не знал, что происходит, могли, сами того не желая, передать страх по наследству своим находившимся на тот момент в утробе детям.

Установлено, что после рождения долговременные последствия раннего знакомства с психотравматической домашней обстановкой изменяют реакцию ребенка на агрессию, даже когда он спит. Ученые просканировали мозг нескольких спящих младенцев в возрасте от полугода до года в аппарате фМРТ. Одновременно им проигрывали аудиозапись бессмысленных фраз, произнесенных взрослым мужчиной очень сердитым, слегка сердитым, радостным и нейтральным тоном. Несмотря на сон, дети из конфликтных семей демонстрировали более высокую реактивность на сердитый голос в передней поясной коре, хвостатом ядре, таламусе и гипоталамусе — всех участках мозга, относящихся к ГГН-системе. Их реакция на стресс уже сенсибилизирована к присутствию агрессии.