Ну и, конечно, в разговоре мы не обошли стороной подоплёку всего происходящего — уничтожение альвами системы Джейханны. Это событие повергло многих людей в шок, но наше руководство, как всегда, оказалось на высоте и оперативно рассекретило часть информации о странглетном запале, недвусмысленно дав понять, что мы тоже располагаем таким оружием. Теперь высшие правительственные и военные чины ломали себе голову над тем, как подготовить общество к очередной порции правды — что одним взрывом Сверхновой дело не ограничится, а последует цепная реакция по всему Большому Магеллановому Облаку. Нам, ясное дело, приказали держать рот на замке.

Потому-то мы с Анн-Мари помалкивали, не участвуя в дискуссии о том, какие дополнительные меры безопасности следует предпринять в связи с появлением у альвов этого адского оружия. А лейтенант Арсен искренне негодовал по поводу того, что мы до сих пор ни разу не применили странглетный запал против габбаров, довольствуясь только глюонными бомбами. Капитан Сен-Клен велел ему заткнуться и авторитетно предположил, что наше руководство рассчитывало придержать этот козырь в рукаве, пока не будут освобождены все человеческие планеты. А потом, по его мнению, мы бы одним махом покончили со всеми чужаками, устроив в каждой из их систем (коих в общей сложности насчитывалось более трёх тысяч) взрыв Сверхновой.

Идея сама по себе была неплоха — однако неосуществима. Применить в пределах Галактики странглетный запал значило обречь её на гибель, причём не в таком уж отдалённом будущем. Мы на это никогда не пойдём. Альвы тоже — ведь они, хоть и мохнатые ублюдки, всё же не дураки и не самоубийцы. Одно дело запустить цепную реакцию взрывов звёзд в Большом Магеллановом Облаке, где после изгнания людей безраздельно царствовали габбары, совсем другое — поджечь свой собственный дом.

Ну а на самый крайний случай, если вдруг произойдёт непоправимое, у нас, людей, всё равно останется выход. Да-да, именно то, о чём спьяну проболтался дядя Клод — путь в другие галактики. Так что мы не пропадём, не погибнем вместе с родной Галактикой… Вот только интересно: как нашим учёным удалось «пробить» каналы третьего рода, ведь для этого нужна прорва энергии. И ещё одно: области входа-выхода таких каналов имеют размеры всего несколько метров в поперечнике. Допустим, со стороны входа их можно расширить — примерно по той же технологии, по какой мы сужаем каналы первого и второго рода. Но как быть с противоположным концом канала? Н-да, ещё та задачка…

Все эти мысли в сочетании с лёгким алкогольным опьянением послужили неплохой тренировкой для моего блока. Тихий голос в голове то и дело напоминал мне об осторожности, поначалу это здорово действовало на нервы, но постепенно я привыкла к нему и стала спокойно воспринимать его предостережения. Думать он мне совсем не мешал — и это было главное.

Три часа в обществе новых сослуживцев промелькнули незаметно. Периодически в клубе появлялись новые офицеры, мы знакомились, беседовали, а под конец заявилось несколько старых «осовцев», которые работали с моим первым отцом и иногда захаживали к нам в гости. Они были искренне рады нашей встрече и выражали своё удовлетворение (надеюсь, не фальшивое), что дочь Жофрея Леблана будет служить вместе с ними. Особенно меня потешило их отношение ко мне — не снисходительное и покровительственное, как в бытность мою ребёнком; они держались со мной на равных, как с коллегой, даром что я была гораздо младше их и по возрасту, и по званию.

Всё-таки здорово получилось! Если бы не дядя, летела бы я сейчас на Землю, чтобы приступить к занятиям в военной академии. Ещё неделю назад это казалось мне пределом мечтаний, зато теперь я содрогалась при одной мысли о том, что могла бы потратить целых четыре года на учёбу. А так я уже офицер, и к тому времени, когда мои сверстники закончат академию, наверняка стану лейтенантом. Полным лейтенантом, без добавления «junior grade».[4]На войне способный и инициативный человек быстро продвигается по службе — а уж этих качеств мне не занимать.

Нет, определённо, я должна поблагодарить дядю Клода. И непременно сделаю это при первом же удобном случае.

Психологические тесты показали, что мой блок работает нормально. Когда с медицинскими вопросами было покончено, в отдел вернулся адмирал Лефевр и вызвал нас с Анн-Мари к себе. Со мной он беседовал недолго и вскоре отпустил меня с миром, выдав суточную увольнительную, чтобы я могла как следует отдохнуть, устроиться на новом месте и уладить прочие дела.

А вот Анн-Мари начальник ОСО попросил задержаться, и по его виду было ясно, что им предстоит долгий и серьёзный разговор. Таким образом я оказалась предоставленной сама себе и первым делом созвонилась с отцом. Он немедленно ответил на мой вызов, однако сразу извинился, что не сможет уделить мне много времени, потому как сейчас занят и освободится не раньше, чем через пару часов. Мы договорились, что свяжемся позже, и я отправилась осматривать своё жильё.

Предоставленная в моё распоряжение квартира была стандартной лейтенантской каютой с некоторыми дополнительными удобствами, вроде ванны вместо обычного душа, индивидуального пищемата, способного приготовить простейшие синтетические блюда и напитки, а также небольшого портала станционной сети грузовых коммуникаций, через который можно было отправлять и получать малогабаритные контейнеры со всякой всячиной. Два таких контейнера уже поджидали меня в специальной нише — один из них был тот самый, который мы с Анн-Мари отправили со склада обмундирования, а во втором находились мои личные вещи с «Зари Свободы». Там же я обнаружила короткую записку: «Мои поздравления, мичман Леблан». И подпись: «Лейтком Л. Сигурдсон, капитан „З.С.“».

Я улыбнулась. Лайфа тоже можно поздравить — он получил долгожданное звание лейтенанта-командора и наконец стал капитаном корабля. А вот папа явно расстроится из-за того, что у него отняли любимую игрушку. Небось, он рассчитывал, что и дальше будет командовать «Зарёй Свободы», только теперь уже в составе Отдела специальных операций. Но нет, не выгорело. Интересно, что ему дадут взамен? Самое меньшее, думаю, тяжёлый крейсер класса «АВ». А может, и «АА».

Я временно переложила все свои вещи на койку, отправила пустые контейнеры на склад и принялась наводить шмон в каюте. В смысле — придавать ей жилой вид, привнося небольшую толику личного хаоса в царивший вокруг идеальный порядок. Это заняло у меня около часа, после чего квартира из безликой стерильной норы превратилась в уютное гнёздышко, нёсшее на себе отпечаток моей неповторимой индивидуальности.

Справившись с этим делом, я приняла ванну — что было отнюдь не лишним после всех медицинских процедур в сочетании с рюмкой коньяка. Затем, посвежевшая и взбодрённая, облачилась в парадный мундир, сколола на затылке волосы и нахлобучила форменную фуражку. Вдоволь налюбовавшись собой в зеркале (зрелище было просто отпадное), я устроилась перед терминалом, включила видеозапись и стала диктовать письмо маме.