Дитлев кивнул Ульрику и перевел взгляд на ноги Франка. Скоро он увидит, как Ульрик полоснет ножом по живому. Ноги тогда дернутся от испуга.

Вот оно! Вот ноги Хельмонда дернулись — в этом рывке бессилие жертвы выражалось ярче всего. Это было наивысшее, ни с чем не сравнимое наслаждение в жизни Дитлева Прама. Он увидел, как кровь брызнула на землю, но Франк Хельмонд не издал при этом ни звука. Надо отдать ему должное: он прекрасно исполнил свою роль жертвы.

С сознанием хорошо выполненной работы два мистера Хайда покинули стонущего Хельмонда на берегу озера. Физически он это переживет, но в душе теперь мертв. Пройдет не один год, прежде чем он снова решится высунуться на улицу. А они могли отправляться восвояси, чтобы снова стать двумя экземплярами доктора Джекиля.

К тому времени как Дитлев вернулся домой в Рунгстед, была глубокая ночь и голова мало-мальски прояснилась. Шляпы, перчатки, пальто и темные очки они с Ульриком бросили в огонь, нож спрятали в саду под камнем. Потом позвонили Торстену и уговорились с ним насчет прошедшего вечера. Торстен, конечно, бесился, что и понятно. Орал, что сейчас не время проделывать такие штучки, и они понимали, что он прав. Но Дитлеву было незачем извиняться перед Торстеном: тот прекрасно понимает, что они сидят в одной лодке. Если погорит один, то погорят все, какие тут могут быть разговоры! Остается только держать наготове подходящее алиби на случай, если пожалует полиция. В случае надобности он подтвердит, что Дитлев и Ульрик приехали к нему в одиннадцать часов вечера, после того как встретились в Хиллерёде в кафе «JFK» и выпили по кружке пива. Нападение произошло получасом позже, но кто докажет, что они в это время не были у Торстена? Возможно, кто-нибудь заметил их в баре, но разве он упомнит, во сколько они пришли и во сколько ушли? В Грибскове трое друзей пили коньяк, вспоминали былые дни, короче, приятно провели вечер пятницы в дружеской компании, ничего особенного.

Войдя в холл, Дитлев с удовлетворением отметил, что в доме темно, а Тельма уползла в свою нору. Сначала он пошел в каминную и выпил одну за другой три рюмки кипрской водки, чтобы пьянящее чувство удачно совершенной мести сменилось спокойствием и уравновешенностью. Потом отправился в кухню с намерением открыть баночку икры и полакомиться ею, вспоминая искаженное ужасом лицо Франка Хельмонда.

Выложенный плиткой пол кухни был ахиллесовой пятой домработницы: именно он давал Тельме повод для недовольства каждый раз, как она приходила с инспекцией. Домработница, как ни старалась, никогда не могла угодить хозяйке; впрочем, кто мог бы угодить Тельме?

На отдраенном полу сразу бросались в глаза странные отпечатки. Приглядевшись, Дитлев понял, что кто-то ходил тут в грязных ботинках: следы были не особо крупные, но и не маленькие. Это был явный непорядок, и Дитлев насторожился. Однако все было тихо: ни запахов, ни звуков. Бочком передвинувшись к полке с кухонными ножами, он выбрал самый большой, предназначенный нарезать филе для суши: если кто-нибудь нарвется на этот нож, ему несдобровать.

Осторожно отворив дверь, Дитлев вышел в зимний сад. Тянуло сквозняком, хотя все окна были закрыты. Затем он заметил, что одна фрамуга разбита. Дыра была небольшая, но все же была!

Он обвел взглядом плиточный пол. Здесь тоже кто-то наследил и оставил заметные разрушения. Разбросанные по всему полу осколки стекла говорили о том, что здесь побывал взломщик. Сигнализация не сработала, а значит, Тельма к тому времени еще не спала.

Внезапно Дитлев ощутил панический страх.

Возвращаясь в холл, он по пути взял на всякий случай еще один нож. Рукоятки ножей в обеих руках придавали уверенности. Его страшила не столько сила, которая могла на него обрушиться, сколько внезапность нападения, поэтому он выставил перед собой ножи на обе стороны и шел, озираясь на каждом шагу.

Затем он поднялся по лестнице и очутился перед дверью, за которой находилась спальня Тельмы.

Под дверью виднелась полоска света.

Вдруг там кто-то стоит, поджидая его?

Крепче сжав ножи, он осторожно отворил дверь. Из комнаты хлынул поток света. Тельма лежала на кровати — бодрая, сна ни в одном глазу.

— Что ты еще задумал? — произнесла она, бросив на него взгляд, переполненный отвращением. — Пришел меня убивать?

И вдруг, выхватив из-под подушки пистолет, направила ствол на Дитлева.

Но остановил его не пистолет, а ее холодный презрительный тон. Он невольно выпустил из рук ножи.

Он знал Тельму. Будь на ее месте другая, это можно было бы принять за шутку, но Тельма никогда не шутила. У нее просто не было чувства юмора, поэтому он застыл, боясь пошевелиться.

— Что тут происходит? — спросил он, глядя на пистолет.

По виду пистолет был настоящий и достаточно серьезный, чтобы заткнуть рот кому угодно.

— Я обнаружил, что в доме побывали грабители, но сейчас уже никого нет, так что можешь положить эту штуковину на место, — сказал Дитлев, чувствуя, как тают последние остатки наркотического опьянения. — Откуда ты вообще, черт возьми, взяла этот пистолет? Ладно, будь душкой и отложи его в сторону. Скажи только, что тут случилось?

Но Тельма даже не шелохнулась.

Сейчас, лежа в неглиже на кровати, она показалась ему соблазнительной — какой не бывала уже многие годы.

Он хотел шагнуть к ней, но она не позволила и только крепче стиснула в руке пистолет.

— Ты избил Франка. Ты просто зверь. Не мог удержаться?

Откуда она, черт побери, это узнала? И так быстро?

— О чем ты? — ответил он, стараясь глядеть ей прямо в глаза.

— Имей в виду, он выживет. И для тебя это ничем хорошим не кончится, ты понимаешь?

Дитлев опустил взгляд себе под ноги, где лежали ножи. Зря он их бросил!

— Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Я ездил к Торстену и провел у него вечер. Спроси его сама, если хочешь!

— Сегодня вечером тебя и Ульрика видели в Хиллерёде в «JFK». Мне этого достаточно, чтобы понять все остальное.

В былые дни инстинкт подсказал бы ему какую-нибудь ложь, но сейчас он ощутил только то, что она загнала его в угол.

— Да, я был там, — ответил Дитлев, не моргнув глазом. — Мы заезжали туда перед тем, как отправиться к Торстену. Ну и что?

— Мне не нужна твоя болтовня. Подойди сюда и подпиши. Прямо сейчас, иначе я тебя застрелю.

Она показала на несколько документов, лежавших в ногах кровати, а затем спустила курок. Пуля просвистела мимо Дитлева и засела в стене. Он обернулся, чтобы оценить размеры повреждения. Дыра получилась с ладонь взрослого мужчины.

Тогда он кинул взгляд на лист, лежавший сверху. Увиденное ему не понравилось. Если он это подпишет, то она заработает по тридцать пять миллионов за каждый год из тех двенадцати, что они кружили один перед другим, как два хищных зверя.