Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я ведь детский редактор, – ухмыльнулся Звездецкий, заранее зная, что тот предложит…
Толстяк, рожа все время потная, постоянно вытирается платочком, явно слишком маленьким для его поросячьего рыла. Толстые, как соевые сардельки, пальцы все время в движении. Он постоянно что-то ищет. И беспрерывно оглядывается.
Толстяк… Леха его зовут, точно.
…зная, что предложит Леха.
– Ну, ты же у нас человек известный. Тебе в редакцию не пацанва всякая пишет. Богема, – Леха многозначительно поднял указательный палец.
– Какой процент?
– Натурпродукт, – невпопад ответил толстяк, продолжая рекламу. – Лучшее качество. Ну, ты меня знаешь.
Звездецкий ждал, не сводя взгляда с Лехи.
– Десять, – буркнул тот и тут же, загоревшись, затараторил: – Лучшие условия в Москве. Какие люди, ты себе не представляешь, какие люди! Ты же…
– Двадцать, – перебил его Звездецкий.
Толстяк на секунду затих.
– Серый, ну, ты это, не наглей. Кто тебе даст столько?
– Тот, кто поставляет товар.
Толстяк мялся, не решаясь.
– И три процента – тебе, – предложил Звездецкий.
– Грабитель!
Сергей пожал плечами. Мол, как знаешь.
Он мог позволить себе вертеть носом – рынок сбыта у него действительно был… богема! Как заметил толстяк. Тут можно было и про качество рассказывать и цену ломить. Звездецкий был человеком неординарным, наделенным некоторой харизмой, и успешно пользовался этим. Он был вхож…
Черт! Вот о чем говорил мужчина из темноты. Дознаватель – так называется его должность. Тогда где он, в «Пирамидоме»? По идее, больше негде. Но тень сомнения присутствовала.
В квартире, разумеется в тайнике, лежал синдин. Немного, коробки три. Но достаточно, чтобы вменить торговлю наркотиками. Да какими наркотиками – синдином, компонентом троицы Сорок Два. Это пахло…
Звездецкий шумно потянул ноздрями воздух. В носу захлюпало. Но не пахло ничем. Даже пресловутого запаха крови, о котором так часто упоминалось в передачах, предназначенных для соседней редакции программ для взрослых. Что, уже и обоняние не работает? Скорее всего, ушибленный нос не понимал, что от него требуется.
– Черт! – теперь уже вслух пробормотал Звездецкий.
– Вот-вот, – согласился дознаватель. – Надеюсь, ты понимаешь, что то, насколько плоха будет твоя дальнейшая судьба, зависит теперь только от высоты полета моей фантазии.
Из тени едва заметно взмахнула рука. Точнее, движение должно было остаться незаметным для Звездецкого. Но он его увидел. В кромешной тьме? Или он просто почувствовал?
Он уже ждал, сжавшись, насколько позволяли скобы на предплечьях, когда знакомый кулак снова погрузился в живот Звездецкого. «Как в тесто», – подумал он.
– У кого активатор?!
– Не знаю!
Обе фразы смешались в неразборчивый рев, потому что дознаватель и арестант выкрикнули их одновременно. Звездецкий с силой сжал веки, так что перед глазами поплыли бордовые круги. Леха, синдин, красивая высокая женщина в вечернем платье, расшитом маленькими сверкающими камнями (бриллианты?) с бокалом шампанского в одной руке и заветной ампулкой – в другой. Богема.
Люди, программы, мишки Гамми, Карафюбль и Зантарра. Герои детских интерактивок и виртуальных игрушек.
Сеть, «балалайки», раллеры… Нет из этой оперы воспоминаний никаких. Спасибо, хоть взлома не было. Но соучастие, как пить дать, повесят.
Минойский, Лев Маркович, Женя, Стивен. Сотрудники. Ерохин…
А кто такой этот Ерохин? Человек из темноты (никак не хотелось называть его дознавателем), кажется, называл эту фамилию? Ведь это он нашел в тайнике синдин.
– Кто такой Ерохин? – спросил Звездецкий.
Он ожидал услышать стандартное: «Здесь вопросы задаю я!» – и приготовился к удару, но дознаватель помолчал с полминуты, а потом произнес:
– Ерохин? Ерро-о-хин…
Звездецкому показалось или человек-из-темноты и в самом деле был удивлен?
Что ж, это явно предвещало неприятности таинственному Ерохину, который накрыл его, Звездецкого, лавочку.
– А активатор? – снова вернулся к вопросу дознаватель.
Звездецкий шумно вздохнул. Что ему сказать? Никакого активатора в его воспоминаниях не было. Да и сами воспоминания казались какими-то рваными и чужими. Это, наверное, от того, что по голове били.
Очнулся Звездецкий в темной бетонной коробке, на холодном полу. Убранство камеры являло собой донельзя аскетичное зрелище – пластиковые нары, исцарапанные истосковавшимися по свободе узниками, что томились здесь до него, круглая дырка в полу и кран с сенсорным датчиком. Кран плевался пригоршней воды. Больше одной порции в полчаса не давал – нечего разбазаривать дорогую воду на заключенных. Странно, но дыра, призванная выполнять роль отхожего места, вопреки ожиданиям никаких миазмов не распространяла. Заключенный встревоженно потянул носом – нет, обоняние вернулось, просто от параши действительно не пахло.
В гнезде на затылке торчала заглушка, гладкая и ладненькая, словно детская игрушка. Похоже, что «балалайки» в его голове не было уже на допросе.
Правое бедро ныло. Рассмотреть, что творилось с ногой по задней поверхности, у Звездецкого не получилось, но на ощупь ничего, кроме небольшой болезненной царапины, не обнаруживалось. Царапина болела! Значит, боль вернулась. Похоже, организм начал работать по программе, заложенной в него от рождения.
– Странно, – бурчал закутанный в белое мужичок. Врач? – Не регулируется. А если так? – Он отвернулся вправо, до ушей Звездецкого донеслись характерные звуки: «врач» набирал что-то на клавиатуре компьютера.
– Странно, – снова сказал он. – Ты… как там тебя?
– Звездецкий.
– Звездецкий… ага… вот так лучше… Так вот, штуку эту я приаттачил там… ну к твоим… вроде… вот…
О чем говорил мужичок, понять было трудно. Он продолжал что-то набирать на клавиатуре раллера, то и дело погружая в плоть Звездецкого длинный металлический щуп. Ничего не ощущалось.
– Ты почувствуешь, если она включится. Дергать начнет. Вот так.
Он что-то переключил, и ногу Звездецкого скрутил сильный болезненный спазм. Сергей взвыл.
– Нет, не то, – «врач» не извинялся, сетовал.
Снова несколько нажатий на клавиши, удовлетворенный кивок, и в ноге непривычно зажужжало. Будто глубоко под мышцами, на самой кости застряло несколько пчел и никак не могут выбраться оттуда.
– Есть? Есть? – с каким-то непонятным восторгом спросил изувер.
– Есть, – без энтузиазма ответил Звездецкий.
– Вот так она и даст о себе знать. Нанокапсула что надо! В горячо-холодно в детстве играл? – Он дождался, пока подопечный кивнет. – Похожая игра: если идешь куда надо – «горячо».