То есть я не придумываю ровно ничего нового… Все это уже было отработано. Хоть коммунистами, хоть затем американскими демократами с республиканцами в придачу.

И заметьте — теперь мы не увидим никакого позора всего нашего Западного фронта по линии Брест — Кобрин — Барановичи — Минск.

Никаких катастроф под Луцком — Дубно — Ровно…

Ни киевских котлов… Ни ужасной послевоенной судьбы многих выживших в немецком плену и возвращенных на Родину после Победы красноармейцев. А их было ох как много… Вот тов. Резун знает.

Ни трех лет блокады Ленинграда…, с миллионом могил наших граждан на Пискаревском кладбище.

Ни Монблана трупов советских солдат по линии Ржев — Сычевка— Ельня— Смоленск. Ни Сталинградской…, ни Курской жатвы наших людей!

Даже Берлин брать бы не пришлось! Мелковата его тема была бы для нашего дальнейшего движения. Просто сей прекрасный город занял бы уровень штабного центра по координации экономических и военно-политических задач в ОСЕ (Объединенных Странах Европы)…

…И, кстати, прекрасные немецкие города Дрезден, Гамбург, Кёльн и многие другие — не лежали бы в руинах после варварской их утюжки «летающими крепостями» англо-американцев. Да и варварства Освенцима, Треблинки и Дахау удалось бы избежать — как национального позора немцев к их же чести.

Чем эта предлагаемая мною ситуация июля— августа 1940 года хуже, чем та, что старался выписать красивым подчерком Сталин в июле — августе 1941 года?

Только тем, что немцы не были в Англии… Так они все равно туда не полезли! И к июню 1941 года — тем более…

Тем, что наши танкисты не покатали на броне по Трафальгарской площади счастливых юных англичанок? Или пражанок с итальянками, голландками и француженками?

Так нашим благоверным красавицам в России только от этого спокойнее… Хотя не спорю… шанс у европейских девушек покататься на советских танках я отбираю отменный…

Все дело в том, что Гитлер мог бесконтрольно и самостоятельно хозяйничать в Европе только до времени. Надеяться, что он всегда будет твоим Ледоколом Версаля, до конца игры, ей-ей — наивно!

И тем более для Иосифа Сталина. Для такой неординарной личности, как Адольф Алоизович Шикльгрубер, нужно вовремя приготовить ошейник с крепким поводком, а лучше с цепью. И при этом не забывать, что очень скоро будет нужен и намордник.

Давайте рассмотрим ситуацию, при которой советские войска входят в Румынию в июле 1940 года практически на всю ее глубину.

Повод и оформление не важны. Как не важны были формальные буковки Мюнхенского и Московских пактов. Их всегда можно оформить даже задним числом, тем паче с любимой всеми политиками всех времен и народов позиций силы. Вот финская военщина добряцалась оружием, достроилась под боком города Ленина своими укрепрайонами…

Одновременно в этот момент середины 40-го года давалась бы однозначная команда советским войскам укрепить еще не демонтированную к тому времени линию Сталина по всей ее длине. Минировать поля и организовать полосу обеспечения от новой до старой границы включительно. В тот момент это было бы возможно и не потребовало бы каких либо титанических усилий. Все необходимые инженерные материалы и люди имелись в наличии. И карт топографических данной местности положить на КАЖДЫЙ подголовник офицерского лежака в дотах и дзотах бессмертной линии Сталина! Да в двух комплектах!

Я прям как читаю, Владимир Богданович, Вашу главу о генерал-майоре М.К. Кудрявцеве, о судьбе его титанических картографических трудов, так тихо хватаю свою голову, и мне, право, не то что плакать — выть хочется! Все эти карты — «глаза военного», не на «пусть будет…», не «на всякий случай»! И не по-русски — «а мало ли…»

Это НЕОБХОДИМО было сделать в любом плане войны!

Вот если бы Вы, Владимир Богданович, держали бы у себя в загородном доме гремучую помесь американского стаффордширского терьера с немецкой овчаркой, то Вы мое опасение и предложение очень хорошо поняли бы. Только не подумайте, что амстаф плохая собака. В сущности своей — плохих собак не бывает. Бывают плохие и, что опаснее, беспечные их хозяева! А самое страшное — если такая помесь вообще не имеет хозяина.

Кстати, а есть ли у Вас собака?

Я вот собак очень люблю!..

Адольф Гитлер имел достаточно ясную голову для понимания того, что если по русским и можно наносить военный удар — то только неожиданный и колоссальный! И желательно молча. Так всегда атакует помесь амстафа.

Летом 1940 года мы бы разом лишили его и того и другого.

А вот, собственно, личное мнение Гитлера на эту тему — значимости Плоешти в немецкой Судьбе. Оно записано Генри Пике-ром от третьего лица 18 мая 1942 года в ставке фюрера «Волчье логово»:

«Он рад, что удалось вплоть до самого начала войны водить Советы за нос и постоянно договариваться с ними о разделе сфер интересов. Ибо если бы не удалось во время вторжения русских в Румынию заставить их ограничиться одной лишь Бессарабией и они забрали тогда себе румынские нефтяные месторождения, то самое позднее этой весной они бы задушили нас, ибо мы бы остались без источников горючего…»[18]

То есть очевидно, что здравый ум фюрера говорил ему о том, что контроль Советов над румынской нефтью и более ничего не делание просто давали существовать германскому рейху от силы 7–9 месяцев.

Единственное НО в этой записанной мысли фюрера состоит в том, что Гитлер говорит о том, что он чем-то ЗАСТАВИЛ русских ограничиться лишь Бессарабией.

Это явно от лукавого.

Это Гитлер у камина в мае 1942 может позволить себе так брюзжать, когда Манштейн рвется к Волге и на Кавказ резать русским их нефтяную аорту.

Вот в реалиях июля 1940 года — фюреру просто НЕЧЕМ было заставить чем либо ограничиться русских…

Просто НЕЧЕМ…

Совершенно мягко и на глазах у покоренной им Европы крепким жуковским сапогом Гитлеру передавили бы его нефтяную аорту в Румынии. Если бы он этого не понял в течение, скажем, недели, то неожиданные затопления его лесо- и рудовозов в Балтике окончательно дали бы ему понять, что быть в Париже — значит расстаться с мессой.

Хотя наши горные стрелки в чешских Татрах уже говорили бы немцам в Париже, что шутки кончились…

А вот стоит ли Париж мессы, показали бы дальнейшие события.

Хотя, я… ох как понимаю фюрера.

Уж очень ему хотелось посетить тот самый Версаль, и привести туда в него растерянных французов, и поднести им под нос другую бумажку…, с уже иными буковками.

Правда, суть этой новой бумажки от этого не менялась.