Следующий тревожный звоночек, тренькнувший в душе Жиля, прозвучал ранним утром дня, на который была назначена переправа. Разбудивший его оруженосец дождался, когда коннетабль выйдет из своего шатра, а потом молча указал на невысокие окрестные холмы, на которых со спущенными штанами и зелеными лицами обосновались чуть ли не все ополченцы, орошая зеленую сочную траву содержимым своих желудков.

То, что это была диверсия, графу было понятно сразу. Вот только легче от этого не стало. Собранное на скорую руку ополчение свои съестные припасы несли с собой и готовили и питались отдельно от воинов-регуляров, поэтому «принц» махнул рукой на доводы графа по поводу диверсии и сказал, что другого от черни ждать и не приходится.

– Граф, – нахмурившись, сказал он тогда. – Вы не сможете затормозить меня на пути к моему триумфу. Вам за каждым кустом мерещатся отряды диверсантов и лазутчиков, а в обычных явлениях вы видите искусно замаскированную ловушку, на которую варвары не способны в принципе. Им лишь бы орать и бросаться на наши копья – здесь им в смелости не откажешь. А хитрые ходы не для них. Своей нерациональной осторожностью вы добьетесь лишь того, что я буду вынужден пересмотреть свои намерения и отдать земли за Тихой не вашему сыну, а кому-нибудь другому. А черни надо было всего лишь не лезть испачканными в дерьме руками за мясом в котле, тогда бы и не сидели сейчас со спущенными портками.

Жилю тогда оставалось лишь промолчать и склонить в покорности голову. А потом, когда ополченцев согнали с их «насиженных» мест и свернули лагерь, началась переправа. Такая же скомканная, с нелепыми и непредсказуемыми смертями, и сумбурная, как и весь этот поход.

Но худо-бедно к концу дня войско все же перешло реку и по распадку между двумя не очень крутыми, но довольно высокими холмами, отдалилось от нее на три версты, где их уже ждало войско князя Сайшат. Увидеть его в сгущающихся сумерках было невозможно, но горящие во множестве костры говорили о том, что это не стоянки караванщиков. Биться в темноте никто не собирался, поэтому моричцы тоже встали лагерем. Стали разводить костры и при их свете молча готовиться к битве, для многих из которых она станет последней. А когда первые лучи Хассаша робко стали обшаривать мокрую от утренней росы землю, над лагерем моричцев пронесся громогласный хохот от увиденной воинами картины. И даже ополченцы, все еще пачкающие свое исподнее, неожиданно воспаряли духом, потому как то, что они увидели, даже самый заядлый оптимист не смог бы назвать войском.

– Я сам поведу латную рыцарскую конницу на этот сброд, – выпятив вперед грудь, сказал «принц» и указал острием меча на север. – И если тот бандит, что называет себя князем Сайшат, в их рядах, притащу его привязанным к стременам моего коня. Готовьте мешки под трофеи, гариэры. Хотя какие с этих голодранцев могут быть трофеи? – махнул он рукой и ушел в свой шатер.

Вот только граф Каприс не ощущал того приподнятого настроения, что творилось в их войске. Он еще не знал, что скоро воины будут находить в командирских палатках их мертвых постояльцев, зато как наяву видел, что над многими моричцами уже начинают плясать языки их погребальных костров. Идти к «принцу» было бесполезно, паренек, как говорится, закусил удила и уже видит себя на стенах как минимум Урьяка, а то и Оплота.

Граф вздохнул и еще раз посмотрел на уголок небольшого листа, что выглядывал из-под его наручей. Этот лист он увидел приколотым его же кинжалом к одному из опорных столбов шатра сегодня утром. На нем было совсем короткое предложение, написанное аккуратным ровным почерком: «Зря вы сюда пришли граф, здесь вас ждет одна лишь смерть».

– Жекар, – повернулся он к сыну. – Не лезь вперед, будь рядом.

Молодой воин чуть скривился, но ослушаться отца не смог, а лишь утвердительно кивнул. Ему и самому все это не нравилось. И это он еще не знал о записке.

Великое княжество Сайшат. Правый берег реки Тихая

На следующее утро после обсуждения предварительного плана первого в истории молодого княжества боевого столкновения с внешним врагом, отряд Атея выдвинулся из Урьяка, соединился с остальным войском и скорым маршем отправился к южной границе, куда и прибыл к исходу того же дня. Правда, уже в сумерках.

По окрестностям были сразу разосланы усиленные дозоры из «боевых кулаков» волков и «мышек», а когда предутренний туман следующего дня в клочья разорвали лучи Хассаша, он и ближники, скоро перекусив, направились выбирать место, где собирались вдумчиво со всей серьезностью растолковывать моричцам ошибочность их намерений.

– Неплохое место, княже, – оглядев окрестности с высокого холма в трех верстах от центрального брода, сказал Саттор. – На этом холме, где стоим мы, – разместим моих боевых туров. Склон пологий, поэтому когда клин начнет разгоняться – быки не переломают себе ноги. Зато с той скоростью, что они наберут, их сможет остановить разве только крепостная стена.

– Это верно, – подтвердил Гаспар. – Сам не видел, но хватило рассказов отца. Он-то вот был свидетелем того, как такой клин разносит гномий хирд, как трухлявый пень.

– Я так понимаю, это были наши дальние сородичи, – улыбнулся Саттор. – Род Раздвоенное Копыто. Только они и еще род Степного Тура умели ставить быков под седло. Но они тогда все равно проиграли, и мой род остался единственным, кто сохранил эти знания.

– Но и нам досталось, вернее моим предкам, – угрюмо проговорил гном. – Это было еще на заре империи, но память о бычьем клине хранится среди моих сородичей по сей день.

– Не грусти, Стойкий, – хлопнул его по плечу урукхай. – Вождь Раздвоенного Копыта был слишком гордым. За что и поплатился в итоге. Он не увидел или не захотел увидеть того, что Крис Великий не просто захватчик – он нес в мир Тивалены спокойствие, как бы странно это ни звучало про того, кто смог подчинить себе всю центральную ее часть. Теперь же этот клин стоит не напротив тебя, а рядом.

– Это да, – тут же повеселел Гаспар.

– Ты прав, Саттор, – кивнул слушавший их Атей. – На этом холме встанешь ты со своими воинами на быках. И три сотни конных урукхаев. Их поведет Уздечка. Все вы будете под иллюзией. Что это, пока даже не представляю, но к вечеру, когда вернутся Пит с Дариной от Саремского брода, обещали показать. Вам ясно?

– Да, княже, – одновременно ответили меднокожие воины.

– Там, – продолжил Призрак и указал на холм за распадком, – встанут лучники. Холм покруче, и сразу до них не доберутся. На склоне вобьем клинья и дадим усиление из андейцев и нескольких десятков «боевых кулаков». Им строй не так привычен, как тем же гномам, поэтому в нужный момент они ударят с фланга. Главное, чтобы мы до этого момента дожили.

– Не волнуйся, вождь, – со всей решимостью ответил Саттар, вдруг перейдя на обращение, которое было у них привычно в степи. – Ни нам, ни моричцам за нашей спиной жизни нет. Нам – если проиграем битву, ну а тем, – он кивнул за реку, – по определению. Это уже наша земля, и мы ее отдавать не собираемся.

– Именно, – поддержал его гном.