Когда они приблизилась, стражники низко им поклонились и синхронно отдали честь.

- Полиция! - восторженно заверещал Лео, ткнув пальцем в сторону стражи.

Один из стражников, не сдержавшись, улыбнулся, но тут же снова придал лицу нейтральное выражение.

Самый высокий стражник трижды медленно ударил массивным золотым скипетром по дверям. Двери отворились, и они вошли.

Терраса была заполнена сотнями людей, которые образовали коридор, в безмолвном почтении ожидая появления монарха.

Снова обняв ее за талию, Маттиас повел Фрэнки вперед.

- Ой, сколько людей, мама, смотри! - снова завопил Лео и захлопал в ладоши. Все засмеялись вместе с Лео. А он на мгновение прикрыл глаза пухлыми ручками, а потом, отняв ладошки от лица, произнес грозное: - У‑у‑у!

Последовал новый взрыв смеха. Фрэнки тоже улыбнулась, беспомощно взглянув на Маттиаса.

- А я‑то беспокоился, что он испугается и заплачет, - процедил Маттиас, не разжимая губ.

- Будущий шоумен, ни больше ни меньше, - прошептала в ответ Фрэнки.

Лео повторил свой трюк. Гости снова умиленно рассмеялись.

Фрэнки осмотрелась и увидела на стенах нечто знакомое. Она непонимающе уставилась на свои картины, развешанные по стенам.

- Как они здесь очутились? - недоуменно спросила она.

Лицо Маттиаса оставалось непроницаемым.

- Ты больше не можешь продавать свои картины, Фрэнки. В твоем теперешнем положении это было бы неуместно. Но это не значит, что мир не должен восхищаться твоим талантом.

- Я… но ты… они должны были появиться на выставке в Нью‑Йорке.

Он кивнул.

- Я купил их все.

- Но зачем было покупать? Я могла бы позвонить Чарльзу и все объяснить.

- И лишить его комиссионных? Он поставил на тебя. - Маттиас покачал головой. - Он выбрал тебя, чтобы показать твои работы, а он профессионал и знает толк в хорошей живописи. Так почему бы ему не получить за это вознаграждение?

Его проницательность и похвала тронули сердце Фрэнки.

- Я и понятия не имела…

- Таковым было мое намерение.

В душе Фрэнки забрезжила надежда.

- Спасибо. Я безмерно тронута, - тихо сказала она.

Словно догадавшись, что она может превратно истолковать его поступок, Маттиас небрежно добавил:

- Это был логичный шаг, Фрэнки. Твое искусство заслуживает того, чтобы его увидели, но ты больше не можешь продавать картины, иначе все поймут, что ты пользуешься своим титулом в корыстных целях. И это теперь твоя страна, поэтому картины должны быть здесь, в Толмиросе.

Объяснение прозвучало по‑деловому, но не умалило красоты жеста.

Невозможно поверить, что только прагматизм и здравый смысл двигали поступком Маттиаса. Фрэнки хотелось надеяться и верить, что им двигало нечто более личное.

Он хвалил ее работы, но они выражали ее сущность. Оценить их по достоинству значило понять и оценить ее.

- Пойдем, сокровище. Все здесь жаждут познакомиться с тобой. Надеюсь, ты не устала.

Сначала он подвел ее к премьер‑министру, а затем в течение трех часов перед ней промелькнул калейдоскоп новых лиц. Маттиас все время оставался рядом. Его теплая и сильная рука не покидала ее талию. В животе Фрэнки порхали бабочки.

Когда пришло время уходить, она была совершенно обессилена, но трепет надежды в ее сердце никак не желал утихать.

Через неделю она выйдет замуж за человека, в которого влюбилась. Фрэнки отказывалась верить, что и он однажды полюбит ее. После семейной трагедии он заморозил свое сердце, и кто мог винить его за это? Фрэнки наполнилась решимостью сделать так, чтобы его сердце оттаяло.

- Ты отлично справилась сегодня. - Маттиас смотрел, как Фрэнки вошла в спальню в прозрачном пеньюаре из тонкого шелка. Он весь вечер наблюдал за ней и, нарушая протокол, обнимал за талию, потому что не мог не прикасаться к ней. Это желание чертовски его удивляло.

Сначала он намеревался просто поддержать ее и защитить, как и говорил в лимузине. Хотя она уверяла его, что справится, он чувствовал, что Фрэнки нервничает. Затем, когда они вышли на террасу и она начала непринужденно общаться с членами парламента и правительства на его родном языке, хотя и запиналась, подыскивая правильные слова, Маттиас почувствовал нечто темное, зловещее и явно нежеланное. Это была ревность.

Он не желал делить Фрэнки ни с кем.

Каждый из присутствующих жаждал лично с ней познакомиться, и Фрэнки никому не отказывала. Она готова была провести на приеме еще три часа, но Маттиас выступил с заключительной речью, и прием закончился. Даже произнося последние слова, он наблюдал за ней. Она стояла рядом. Светлые волосы развевались на ветру. Внизу волны бились о берег. Природа словно говорила, что место Фрэнки именно здесь, в Толмиросе.

Маттиас отогнал крамольные мысли.

- Мне было весело и приятно, - сказала она. - Оказывается, это так здорово и приятно быть в центре внимания.

Он открыл было рот, но все слова вылетели у него из головы, потому что в этот момент Фрэнки подняла руки и собрала гриву волос в небрежный пучок. Ее груди приподнялись, а соски уперлись в тонкую ткань неглиже.

У Маттиаса пересохло во рту.

Вот опять. Желание бурлило в нем, подобно лаве в жерле вулкана. Маттиасу грозила реальная опасность стать одержимым Фрэнки.

- Насчет центра внимания я пошутила. Я просто хотела сказать, что все оказалось не так страшно, как я думала.

Он кивнул, настороженно на нее взглянув.

- Ты вела себя очень естественно. Думаю, что это черта твоей натуры.

- Ты действительно так считаешь?

- Да, - коротко бросил он. - Тебе предстоит целая неделя подобных мероприятий.

- О‑о?

- За несколько дней до свадьбы дипломаты и почетные гости прибудут, чтобы засвидетельствовать свое почтение женщине, которая станет королевой. У тебя будет много встреч.

- Понимаю. - Фрэнки задумчиво кивнула. - Я помню.

- Тебя это не беспокоит?

- Ну, я хотела бы получше говорить по‑толмирски, - сказала она прагматично. - А в остальном все в порядке. Я не стесняюсь, Маттиас. У меня нет проблемы общения с незнакомыми людьми.

Она опустила руки и искренне улыбнулась. Маттиасу стало не по себе.

- Я видел это сегодня вечером.

Ее улыбка погасла. Проклятье, он отреагировал на ее слова так, словно ревновал ее, что было недалеко от истины.

- Но это же хорошо?