Потом Далька точно также укатила назад, и вместитель на ее скользилке ничуть не изменился. Правда, этого я уже, конечно, не видела.

Я и сейчас мало что могла видеть. Далька вмонтировала в замок оптический мониторчик диагональю в два с половиной — но он помутнел на второй же день, а перед тем мрачный мужик, который издевался над Винсом и тащил меня, интересовался, что это за такой-растакой дизайн. И чуть было не полез открывать.

В конце концов я плюнула на обзор и ориентировалась по слуху. По голосам. А с тех пор, как мы вышли на открытый воздух, — еще и по бесчисленным звукам приграничной экосистемы, которые было ужас как интересно пытаться идентифицировать. Только ничего — ну, почти ничего — не получалось.

И поза эмбриона меня уже страшно достала.

— Конечно, неправда, Винс. Даже странно, что ты спросил.

— А Робни рассказывал, что некоторые артефакты из тех, что он выносил, обладали магической силой.

— Естественно. Потенциальным покупателям он тоже об этом рассказывал.

— Значит, ты не веришь в магию? Абсолютно?

— Абсолютно. Я же ученый.

— Но ведь Гауграз…

Ингар и Винс то и дело беседовали о разных интересных вещах. Однако при этом имели неприятную манеру прохаживаться туда-сюда, то приближаясь к моему вместителю, то, увы, от него удаляясь. Не понимаю вообще-то: привал, отдых, почему бы не посидеть на одном месте? Мрачный, например, на каждом привале заваливался спать, причем иногда подкладывал меня под голову. Стенки вместителя, конечно, гасили давление, но делать ежечасовую гимнастику становилось гораздо труднее, а главное — храп прямо во внешние рецепторы глушил все остальные звуки. Тоже малоприятно.

Но сейчас мрачного, насколько я поняла, здесь не было: ушел вместе с Робом на заставу, договариваться о ночевке. Ингap с Винсом остались на хозяйстве. Сторожить снаряжение и вести разговоры про Гауграз.

— …держится на верованиях. Вспомни, сколько времени понадобилось Глобальному социуму, чтобы заменить разнообразные религиозные течения единой общечеловеческой моралью. Традиционное общество не может позволить себе такой роскоши. Без религии оно бы погибло. Все доглобальные народы создавали себе богов, чтобы не так тяжело осознавать собственную слабость. А так называемая магия давала им, кроме того, иллюзию собственной силы. Гауграз — не исключение. Анахронизм — да. Но правила-то остаются теми же…

Ингар говорил, а я пыталась представить себе его лицо, как оно меняется в такт словам. Вот здесь он чуть-чуть улыбнулся, здесь приподнял крылатые брови, тут, наверное, подкрепил слова жестом… Еще я любила представлять, каким станет лицо Ингара, когда он увидит меня. Не вылезающую из вместителя — это было бы, прямо скажем, туповато и даже смешно. Нет, я придумала по-другому: как только мы окажемся на Гаугразе и они начнут искать место для привала, я незаметно выберусь наружу и спрячусь в.кустах или среди скал. А потом просто возьму и выйду к костру…

Про костер мне как-то рассказывал Роб. Я, конечно, не совсем поняла, чего ради устраивать посреди экосистемы реакцию горения, но, если судить по его словам, это должно получиться красиво.

Оранжевые языки пламени. Красные отблески в удивленных глазах Ингара. Моя улыбка из темноты… А потом мы с ним будем вместе сидеть у костра и греть руки над огнем. И беседовать о Гаугразе Ингар будет уже не с Винсом, а со мной…

— …разумеется, много необъяснимого. Например, рычаги их взаимодействия с природой. Ты же знаешь, любое доглобальное общество, основанное на потребительском включении человека в экосистему, рано или поздно непременно приходит к экологической катастрофе. Даже простейшие земледельческие работы вызывают истощение земель и, соответственно, необходимость миграции. На Гаугразе из-за ограниченной территории это невозможно. А ведь его жители занимаются не только земледелием и скотоводством, но и ремеслами, обработкой и добычей металлов…

— И еще войной.

— Ну, война — это отдельный разговор…

Хотя вряд ли они разведут костер. Вот если бы экспедицией руководил Роб — тогда да. Но главный — Ингар. А он ни за что не станет вредить экосистеме просто так, для красоты. Придется выдумать что-нибудь еще… время у меня есть.

— …или возьмем демографию. Угроза перенаселения отступает перед менталитетом, допустим. Для доглобального социума естественна неконтролируемая рождаемость, позволяющая выжить в условиях высокой детской смертности, низкого уровня развития медицины и перманентной войны. На Гаугразе последний фактор имеет превалирующее значение — а ведь он избирателен по тендерному признаку, в традиционном обществе воюют только мужчины. Загадка, каким образом у них достигается оптимальный баланс полов. У нас нет сведений о каких-либо искусственных методах… регулирования этого соотношения, какие имели место в культурах некоторых доглобальных народов…

— Это когда младенцев приносили в жертву?

— Я вообще-то говорил об институтах многоженства, женского монашества… но и это тоже. Однако на Гаугразе не зафиксировано ничего подобного. Создается впечатление, что у них действительно из поколения в поколение рождается в несколько раз больше детей мужского пола, чем женского. Что опять-таки легче всего объяснить со сверхъестественных позиций. У нас просто слишком мало информации, а та, что есть, настолько разрознена, полулегальна, что многие уже не видят разницы между наукой и форменной доглобальной мистикой, чуть ли не мракобесием…

Громко вскрикнула какая-то птица; я уже бросила попытки определять, какая именно, — сама виновата, надо было внимательнее слушать аудиокурсы на часах по экозоологии. Раздались шаги, и не одного человека, и даже, кажется, не двоих, а чуть ли не целого отряда. Отрывисто подало голос смутно знакомое животное: тут уж мне стало по-настоящему стыдно насчет аудиокурсов.

И кто, интересно, пришел?

— …а сейчас мы у него и спросим. Робни, у нас тут с Винсом дискуссия о роли магических обрядов и верований в жизни га…

— Это и есть наш руководитель, — загремел, перебивая все на свете, голос моего брата. — Инспектор Валар. И стажер Винсант Прол… Познакомьтесь, инспектор, с начальником заставы… как вас там?

— Комендант Бигни, — ответил грубый, но не очень уверенный мужской голос.

Животное звучно возмутилось. Другой мужчина — сколько их там всего? — приказал ему молчать, а затем, когда оно не послушалось, еще раз, бессильнее и злее. Зверь ответил жалобным визгом.

— Инспектор надеется на ваше абсолютное содействие, — продолжал Роб. — Разумеется, есть соответствующий документ. Сигналец насчет вас, комендант. — Голос брата стал негромким, чуть ли не интимным. — Нарушения норм аннигиляции отходов, превышение уровня человеческого присутствия на участке… Ну да ладно, глядишь, обойдется. Собирай манатки, ты… стажер!

— Ага, — точь-в-точь как вспугнутая птица, чирикнул Винс.

— Ребята, помогите с вещами, — засуетился комендант Бигни.