— Дебора пригласила меня остаться на ужин, но если тебе этого не хочется, я найду повод уйти.

На это Сент-Джеймс ответил:

— Ох, боже, нет! Наоборот, я бы предпочёл, чтобы ты остался. Ты же меня знаешь. Что угодно, лишь бы избежать тяжёлого разговора с любимой женщиной. Или хотя бы отложить его.

— Я принесла вам закуску перед ужином, — сообщила Дебора, входя в кабинет. — Сырные палочки. Пич уже одну слопала, так что могу утверждать: они вкусные — по крайней мере, на собачий взгляд. Не вставай, Саймон. Я и сама могу налить себе шерри.

Она поставила тарелку с сырными палочками на оттоманку между креслами, шуганула таксу и отошла к столику с напитками. Потом сказала, обращаясь к мужу:

— Томми сказал, что хочет поговорить с нами обоими. Полагаю, это либо нечто деловое, либо некое сообщение, либо и то и другое вместе, и если это имеет какое-то отношение к «Хили-Эллиоту», я за то, чтобы сразу согласиться, Саймон.

— Об этом и думать забудь, — откликнулся Линли. — Меня похоронят в этой машине.

— Чёрт! — Сент-Джеймс улыбнулся.

— Но я хотя бы попыталась, — сказала его жена. Подойдя к мужу, она села на подлокотник его кресла и спросила Линли: — Так в чём дело, Томми?

А он сначала подумал, с чего лучше начать. И наконец сказал:

— Я вот всё гадал, как бы вы оба отнеслись к небольшому осеннему путешествию к озёрам?

Она всегда тщательно расчёсывала волосы, прежде чем лечь в постель. Иногда он просто наблюдал, иногда сам брался за щётку. Волосы у неё были длинными и густыми, вьющимися и рыжими; они, как правило, ничего не слушались, и именно это ему нравилось. В этот вечер он наблюдал за процессом, лёжа в постели, откинувшись на подушки. А она стояла напротив него у комода. Над комодом висело зеркало, и она видела, как он смотрит на её отражение.

— Ты уверен, что можешь оторваться от работы на такое время, Саймон?

— Это же всего на несколько дней. Вопрос в том, как ты к этому отнесёшься?

— Маскировка — не самое главное из моих умений, да? Ты об этом?

Дебора отложила щётку для волос и подошла к кровати. Она была в тонкой хлопковой ночной рубашке, но, как обычно, сняла её, прежде чем лечь рядом с мужем. Ему нравилось, что она предпочитала спать обнажённой. Ему нравилось ощущать её рядом, тёплую и мягкую, когда он дремал.

— Это как раз то, что понравилось бы Хелен, — заметила Дебора. — Удивлюсь, если Томми не думал об этом.

— Скорее всего, думал.

— Хм… Ну да. Ладно, я готова ему помочь, насколько это в моих силах. Мне даже хочется разобраться в этих странностях Николаса Файрклога, о которых упомянул Томми. Я, пожалуй, могу использовать его историю в качестве повода… «Я тут читала кое-что о вас и вашем проекте, в журнале, в статье об архитектурном саде ваших родителей…» И так далее, и так далее. И это, по крайней мере, вполне объяснимая причина тому, что кто-то захотел сделать документальный фильм. Если бы не это, я бы не знала, что и делать. А ты как на всё это смотришь?

— Материалы расследования — это не проблема, до них нетрудно будет добраться. Как и просмотреть материалы судебного заседания. Что касается остального, тут я не уверен.

Как ни посмотри, ситуация очень странная. — Упоминая о странности ситуации, Сент-Джеймс тут же подумал, что есть и ещё кое-что, с чем им придётся как-то справиться, и сказал: — Дэвид звонил. Я как раз говорил с ним, когда приехал Томми.

Саймон сразу почувствовал, как напряглась Дебора. У неё изменился ритм дыхания, после глубокого вздоха последовала долгая пауза… Он добавил:

— Девушке хотелось бы встретиться с нами, Дебора. И ещё на встрече будут родители — её и мальчика. Она хочет именно этого, и адвокат подчёркивает…

— Я не могу, — быстро ответила Дебора. — Я уже думала об этом, Саймон. Я и так и эдак всё прикидывала. Правда, это так. Ты должен мне верить. Но как бы я всё ни взвешивала, я всё равно думаю, что минусов больше, чем плюсов.

— Это не совсем законно, но другие люди как-то с этим справляются.

— Может, они и справляются, но я — не другие люди. Нас просят делить малыша с его биологической матерью, с его биологическим отцом, да ещё и с бабушками-дедушками и бог знает с кем ещё, и я знаю, что нынче это в моде, это современно, но я этого не хочу. Я не могу заставить себя захотеть такого.

— Но они вполне могут вскоре потерять интерес к ребёнку, — возразил Сент-Джеймс. — Они же так молоды!

Дебора посмотрела на мужа. Сидя в постели, выпрямившись, не откидываясь на подушки, она развернулась и сказала с недоверчивым видом:

— Потеряют интерес? Но это ребёнок, а не щенок! Они не потеряют к нему интерес. Ты бы потерял?

— Я — нет, но я ведь не пятнадцатилетний мальчишка. Да и в любом случае можно поставить определённые условия. Адвокат всё оформит.

— Нет, — твёрдо произнесла Дебора. — И, пожалуйста, больше не проси меня об этом. Я просто не могу.

Сент-Джеймс замолчат. Дебора отвернулась. Волосы упали ей на спину, достав до талии. Он коснулся одного локона, наблюдая за тем, как тот естественным образом обернулся вокруг его пальца, и сказал:

— Может, ты подумаешь ещё немного, прежде чем всё окончательно решишь? Как я сказал, она хотела бы встретиться с нами. Ты можешь сделать хотя бы это. Что, если она тебе понравится? Она, её родные, мальчик… Видишь ли, то, что она хочет поддерживать отношения с ребёнком… Тут нет ничего плохого, Дебора.

— А что тут хорошего? — спросила она, всё ещё не оборачиваясь к нему.

— Это означает, что у неё есть чувство ответственности. Она не хочет просто отдалиться и продолжать жить по-своему, как будто ничего не случилось, ничего не изменилось. В известном смысле она желает быть уверенной в надёжном обеспечении ребёнка, и мы могли бы ответить на её вопросы, если они возникнут.

— Мы можем ответить на все вопросы. Ты и сам отлично это знаешь. Но какого чёрта, если она хочет участвовать в жизни ребёнка, она вдруг выбрала для усыновления пару в Лондоне, а не у себя в Саутгемптоне? В этом нет смысла. Она ведь из Саутгемптона, так?

— Да, так.

— Значит, ты понимаешь…

Он понимал, что ей не вынести ещё одного разочарования, и не мог винить её за это. Но если они прекратят усилия, если не пойдут по открывшейся перед ними дороге, возможность может быть легко упущена, и если они хотят иметь ребёнка, если они действительно хотят иметь ребёнка…

А вот это, конечно же, и был настоящий вопрос. Но, задавая его, Саймон вступал на минное поле, а он уже достаточно долго был женат на Деборе, чтобы знать: в некоторые темы слишком опасно углубляться. И всё равно сказал:

— У тебя есть какое-то другое решение? Другая возможность?