…Текли года, сменялись десятилетия, медленной поступью шествовали века…

…Люди рождались и умирали, поколения сменяли друг друга и каждое из них несло с собой в жизнь духа русского народа новые веяния, новые идеи, новые представления и новые формы устремления души человеческой к Господу.

В стройной гармонии с этими изменениями звучала и арфа Давида – лира русских поэтов. Каждый из них отражал и выражал религиозно-психический склад своих современников…

Рожденный и живший в веке преклонения перед рационализмом Ломоносов, не избегнувший сам подчинения духу его эпохи, всё же, несмотря на ее антихристианскую направленность, сумел отыскать тропу к Господу, познавая величие Его творений. Наследовавший от него русскую лиру, объятый стремлением к справедливости, Державин обличал ее аккордами зло человеческого бытия и боролся с ним. Вещий Пушкин рассказал людям заветы Господа, дарованные Им избранным пророкам. Сохранивший в памяти своего надсознания напевы ангелов, Лермонтов пропел их людям в своих молитвенных стихах.

Безгранична милость Господня и неисчислимы пути и тропы, по которым она изливается в сердца людей.

…Текли года, проходили десятилетия…

…Взметенная, смущенная, потрясенная отзвуками гулов грядущего, душа Александра Блока, касаясь струн той же арфы Давида, предостерегала род людей русских от грядущего возмездия. Эти громы грянули, и бесприютный в охватившем Россию хаосе Сергей Есенин ищет порою мира и успокоения в лике кроткого Спаса, молит о помощи Миколу Угодника, молитвенника за землю русскую.

Беспросветный мрак над многострадальной Россией… И вот из этого мрака снова доносятся к нам напевы арфы Давида. Ни громы ее не заглушили, ни мрак ее не подавил…

Но скептически настроенный читатель может поставить нам такой вопрос о звучании арфы Давида в творчестве русских поэтов:

– Да, всё указанное, всё приведенное вами верно и правдиво. Но ведь вы рассматривали только творчество самых крупных, самых выдающихся русских поэтов, особо одаренных Господом людей, личностей повышенного, утонченного духовного строя. Ну, а обыкновенный, простой человек, такой, каких миллионы? Доходили ли до его души эти звуки и отвечал ли он сам на них?

В моем архиве писателя и журналиста хранится много человеческих документов – писем, отрывков из дневников, записей прошедших перед моими глазами фактов. Много в них темного, но еще более светлого.

В ответ на справедливо поставленный читателем скептиком вопрос я расскажу об одном таком документе, а кстати и о действительно живущем человеке, живущем здесь, теперь, среди нас – его авторе. Начну со стихотворения.

Я не верю никому,

Верю только Богу.

Мне не страшно одному

Идти в путь – дорогу.

Ведь Господь со мной везде,

Он мне помогает,

В море, в небе, на земле

Руку простирает.

И за то Ему молюсь:

Слава Тебе Боже!

В огне смерти не боюсь,

Если быть ей – что же,

Я принять ее готов

За веру Христову

И за Родину без слов,

За всё, что в ней святого.

Пусть взыскательный, изощренный в тайнах поэтического искусства читатель заранее откажется от упреков автору этого стихотворения в допущенных им версификационных дефектах: неправильностях ритма, примитивности образов, даже грамматических неточностях. Эти упреки были бы бессмысленными, потому что главное, основное в этом стихотворении не его поэтические красоты, но глубокая искренность устремленности души его автора к Богу, сила его веры во Всевышнего и еще то… что автор этого стихотворения вступил в свободный мир 15 лет тому назад, будучи абсолютно неграмотным.

Его фамилия Ураленко и он проживает сейчас в одной из заокеанских стран. В прошлом он был подсоветским колхозником и сыном колхозника-крестьянина, строго хранившего в своей семье религиозные устои и пострадавшего за них. Дальнейший жизненный путь А. Ураленко – служба в советской армии, во время которой он упорно отказывался от обучения грамоте, потому что видел в ней (в данном случае) прежде всего средство советской пропаганды, орудие к вторжению в его духовный мир, в его религиозную настроенность. Пришла война, а вместе с нею и возможность освобождения… Ураленко, пройдя не раз буквально на волосок от смерти, вырвался на волю и вступил в свободный мир. Кто вел его? Не Тот ли, о вере в Которого говорит он в своих стихах, глубоко созвучных напевам арфы Давида?

Русской грамоте А. Ураленко научился уже в чужой стране, причем постиг ее уже после обучения письму и чтению на языке этой страны. А как только постиг и смог владеть обозначением звуков русской речи, из под его пера полились облеченные в ритмическую форму славословия Господу Богу. Арфа Давида полнозвучно запела. О дальнейшем духовном и культурном росте этого русского человека я рассказывать не буду. Сообщу лишь то, что сейчас в той далекой стране, у него накопилась уже значительная библиотека русских писателей, главным образом поэтов, что особо любим им М.Ю. Лермонтов, а из его произведений те, в которых его душа устремлена к Господу. Ну, а в моем столе также накопилось множество стихотворений самого Ураленко, отражающих его собственное индивидуальное устремление к тому же Вечному Источнику подлинной поэзии[113].

Аналогичные, вполне реальные факты того же порядка может найти каждый из нас, покопавшись в своей памяти.

Арфа Давида не умолкла в русской душе. Арфа Давида поет в ней. И с каждым днем всё слышнее и слышнее сладостный звон ее струн.

Приложение

Гимн св. Франциска Ассизского[114]

Перевод Б.Н. Ширяева

Господь Всеблагий, Всемогущий, Всевышний,

Тебе одному подобает хвала! Слава и пение.

Благословение

Только Тебе одному!

Имени лишь Твоему!

Хвала Тебе, Боже, за светлого брата, за солнце, творенье Твое!

Им свет излучаешь,

Им день озаряешь,

В нем Имя вещаешь Свое.

Хвала Тебе, Боже, за звезды на небе, хвала за сестру их, луну!

Чисты и прекрасны,

Искристы и ясны

Струят в наши души весну.

Хвала Тебе, Боже, за брата нам ветра, за воздух, за облака тень!

Твое сотворение

Небес прояснение.

Тобою дарован нам день.

Хвала Тебе, Боже, за воду – сестру нам, за реки, ручьи и моря.

Чисты и смиренны,

Они драгоценны,

Нам жизни теченье даря.

Хвала Тебе, Боже, в стихийном горенье могучего брата – огня!

Что плоть согревает,

Что тьму освещает, Ночное томленье гоня.

Хвала Тебе, Боже, за тучную землю, сестру