Пол взглянул на него. Так неожиданна была эта речь, так поразительна победа, что комната ходуном заходила у него перед глазами.

Он попытался пробормотать слова благодарности, но губы его не желали шевелиться, а предметы вокруг словно закружил вихрь.

— Бог ты мой! — Берли торопливо вытащил из кармана дорожную флягу, склонился над Полом и, разжав ему зубы, влил в рот несколько капель спирта. — Так, так! Уже лучше. Лежите тихо, не двигайтесь.

Он стоял с покровительственным видом, глядя, как краска возвращается на лицо Пола, и сам несколько раз приложился к фляге. Бурная реакция Пола, рассеяв последние остатки гнева, восстановила в Берли приятное чувство собственного достоинства. А впоследствии, когда ему удастся выяснить всю эту дурацкую, немыслимую историю, какой у него будет великолепный рассказ для клуба! Он уже слышал свой голос, говоривший: «Упал без сознания к моим ногам, желторотый птенец».

Время шло.

— Вам лучше теперь? Мой поезд уходит в восемь.

Пол поднялся, машинально пожал протянутую ему руку и через несколько минут уже шел по улице. Звон стоял у него в ушах и еще более ликующий — в сердце.

На следующий день Пол подошел к газетному киоску на углу и попросил, чтобы ему ежедневно доставляли газету «Курьер Уортли». Она давала подробные отчеты о заседаниях в палате общин. И хоть он знал, что немедленного результата ожидать нельзя — в сутолоке парламентских дел Берли ведь надо еще улучить благоприятную минуту, — все-таки с жадностью прочитывал газету каждый вечер по возвращении с работы.

Окрыленный надеждой, он смирился с нынешним своим положением и постарался весело, наилучшим образом его использовать. Дома он решил не ограничиваться шапочным знакомством с единственным из жильцов, который был его ровесником, счетоводом Джеймсом Крокетом. Этот Крокет, юноша весьма степенный и довольно скучный, пунктуальный в своих привычках, как часовой механизм, всегда в высоких стоячих воротничках и готовых галстуках бантиком, к авансам Пола отнесся с крайней сдержанностью. Но как-то раз, в субботу, он вдруг вынул из записной книжки два билета.

— Не желаете ли пойти? Мне их дал хозяин. Он член этого общества.

Пол повертел в руках билеты.

— А почему вы сами не хотите ими воспользоваться?

— Моя дама не совсем здорова, — отвечал Крокет, — и мы не можем пойти. Там будет очень мило. По воскресеньям туда пускают только членов общества и их друзей.

Не желая обидеть Крокета, Пол взял билеты, поблагодарил и помчался на работу. В новом настроении необходимость играть весь день не тяготила его. Время от времени он поглядывал на Лену Андерсен в надежде хоть немного ее расшевелить. Сделать это было очень нелегко: после тех дней, когда она несколько свободнее разговаривала с ним, к ней вернулась прежняя замкнутость, в глазах застыл какой-то горестный вопрос. Пола огорчало, что она так явно уклонялась от дружбы, которую он предлагал ей, и вот в обеденное время — это было в субботу — внезапный порыв заставил его воскликнуть:

— Лена! — Затем нарочито небрежным тоном Пол добавил: — Почему бы нам с вами не развлечься немножко?.. Ну, скажем, завтра?

Она не ответила, и Пол продолжал:

— Один парень, мой сосед, уступил мне два пригласительных билета в Ботанический сад. Особых радостей это, конечно, не сулит, но надо все-таки внести разнообразие в нашу жизнь.

Она заметно изменилась в лице и некоторое время стояла неподвижно.

— Что с вами? — Озадаченный и уязвленный, он сделал попытку пошутить: — Боитесь, как бы вас не укусила орхидея?

Она слабо улыбнулась. Но лицо ее продолжало оставаться замкнутым, а в глазах застыло выражение страха.

— Это очень любезно с вашей стороны, — не глядя на него, промолвила она. — Я редко где-нибудь бываю.

Он не понимал ее смущения, так не вязавшегося с его шутливым приглашением. Между тем магазин опять стал наполняться покупателями.

— Обдумайте мое предложение, — сказал Пол, придвигая к пианино вертящийся стул. — И дайте мне знать, если захотите принять его.

Взволнованная до глубины души, Лена неторопливо пошла к своей стойке. В течение последних шести месяцев, с самого своего приезда в Уортли, она ни разу не видела ни малейшего внимания к себе со стороны мужчин и ни разу ни одного из них к этому не подстрекала. Правда, кое-какие неприятности в этом смысле ей пришлось испытать. Херрис, например, первое время изрядно докучал ей, но ее непреклонная холодность постепенно остудила его пыл. И на улицах к ней нередко приставали мужчины, преследовали ее, когда она шла вечером домой. В эти минуты ее вновь охватывали тоска и страх, и Лена старалась идти быстрее, с застывшим, неподвижным лицом. Но сегодня все было по-другому и потому, наверно, куда опаснее. Разве она не возвела в житейское правило полное обуздание своих чувств? И все же, когда, наконец, настал вечер, она сказала себе, что большой беды не будет, если она примет приглашение Пола. Для него оно, по-видимому, ровно ничего не значит — ведь его отношение к ней было всегда только искренне-дружелюбным: он даже не коснулся ее руки. Право же, не надо доводить до абсурда решение, принятое однажды в состоянии подавленности и душевной муки. Когда покупателей стало меньше и выдалась свободная минута, она подошла и сказала Полу, что будет рада воспользоваться его приглашением, если он сможет зайти за нею часа в два.

Итак, на следующий день, оказавшийся погожим и солнечным, после завтрака Пол неторопливо шел по Уэйр-плейс. Эта часть города, несмотря на близость универсального магазина, была тиха и респектабельна. Ярко раскрашенные ящики для цветов на окнах высоких, закопченных и грязных домов придавали старомодной улице жизнерадостный вид. Когда Пол поравнялся с домом номер шестьдесят один, дверь открылась и на узкой мощеной дорожке, окаймленной зеленой железной оградой, показалась Лена в темном выходном пальто и шляпе. В дверях дома стояла пожилая женщина, которую он однажды вечером видел возле магазина. Поколебавшись с минуту, она тоже вышла на улицу познакомиться с Полом.

— Я миссис Хэнли. — Она улыбнулась и протянула ему руку, скрученную ревматизмом. — Лена говорила мне о вас.

Седоволосая, лет под пятьдесят, ниже среднего роста, она была до того согнута болезнью, что ей пришлось откинуть голову, чтобы разглядеть Пола. В противоположность одеревенелому телу лицо у нее было свежее и веселое, освещенное блестящими, как у птицы, глазами.

— Я слышала, вы большой музыкант, — заметила она, все еще испытующе вглядываясь в него.

Пол откровенно расхохотался:

— Бренчу понемножку на пианино. И музыкант я не больший, чем шарманщик, который крутит ручку своего ящика.

— Во всяком случае, очень рада, что вы зашли за Леной. Она ведь почти никуда не ходит. Но не буду вас задерживать, я хотела только поздороваться с вами. — Видимо, удовлетворенная, миссис Хэнли отвела глаза от Пола и одарила Лену ласковой, ободряющей улыбкой. — Желаю хорошо провести время.