— Да, но сегодня приедет не она. Черт, я не знаю, как тебе все это объяснить.

Даша старалась не плакать при мне, словно это было слишком личным. Словно я не был достоин её слез. Но сейчас не стерпела, глаза заблестели, слеза прочертила влажную дорожку по щеке.

— Хочешь, в приют поедем? — с надеждой спросил я.

— Не хочу. Маму Олю хочу! Поставь меня на пол!

Я осторожно поставил её на пол, сразу унеслась к себе в комнату. Дверью хлопнула, маленький бунтарь. И няни-то сегодня нет — наш психолог посоветовала хоть один день в неделю проводить только вдвоём. Допроводились. Постучал, открыл. Сидит на подоконнике, только ещё зашторилась.

— Только не глупи, — попросил я. — Пожалуйста.

— Вот хочу и буду.

Хотя бы отвечает — и то хорошо. В аэропорт поехал шофёр, опять же по причине отсутствия сегодня няни. Я жду Настю, и даже понять не могу, волнуюсь или нет. Как-то все…состояние Даши беспокоит куда больше.

Настя изменилась. Это не сразу бросается в глаза, изменения неуловимы, но они есть. Вошла. Тоненькая, хрупкая, невысокая — куколка. Звонко процокала каблуками бросившись мне навстречу, уткнулась лицом в грудь. Заплакала. Глажу её по волосам, она ревет тихонько.

— Демид, — наконец еле слышно сказала она. — Я уже не верила… А ты нашёл. Спасибо.

Я поневоле думаю о том, что добиралась она до нас четыре дня. Что Ольга пешком бы за это время прийти успела бы. Что обнимается стоит со мной, а Ольга полетела бы к ребёнку.

— Устала в дороге? — спросил я.

— Немного…скажи пусть чаю заварят со свежей мятой и лимоном.

Сняла шубу и растерянно обернулась, потом на меня посмотрела.

— Часть прислуги распустил, я же не жил здесь. Осталась охрана да необходимый минимум. Давай сюда шубу, я повешу.

Чай принесли уже через десять минут. В прозрачной чашке с витыми узорами плавают листья мяты — красиво. И пахнет, кажется, весной, хотя новый год на носу, а следом и до дня рождения дочери…дочерей, рукой подать.

— Я не черствая, — сказала Настя. — Я просто боюсь, Дем, так боюсь.

И снова заплакала, а ложка, оставленная в чашке тонко задребезжала, словно за компанию заревела.

— Понимаю, — успокоил я. — Мне тоже было страшно. Думаю, пора, пошли. Тянуть время бессмысленно.

Вздохнула, поднялась, выпрямила спину, посмотрела на меня, ожидая поддержки. И пошла следом. Открыл дверь в комнату, и все на свете проклинаю. Почему все случилось именно так, а не иначе? Почему так сложно просто быть счастливыми, без заморочек, драм и страданий?

— Даша, — позвал я.

Выглянула из своего зашторенного домика. На Настю смотрит цепким, оценивающим взглядом, словно примериваясь к врагу и мне снова страшно — потому, что мне кажется, что Даша куда сильнее своей родной матери. То ли воспитание Ольги дало плоды, то ли мои гены… Но факта не отменить.

— Господи, твои глаза, Дем, у неё твои глаза, — поразилась Настя. — Ты видишь?

— Я вижу, — ответил я. — А она слышит, Насть, ей скоро шесть.

Покраснела. Сделала шажок вперёд. Протянула примиряюще ребёнку руку, улыбнулась. А Даша…просто захлопнула свой домик, то есть шторы задернула обратно.

— Милая, — растерянно позвала Настя. — Я твоя мама…

— Моя мама уехала, — чётко сказал ребёнок из-за штор. — Он её прогнал. Я отсюда не выйду, это мировой заговор, я видела такое по телевизору.

— Но как же так, — натянуто улыбнулась Настя. — Я к тебе ехала издалека.

— Вот и едь обратно, — резюмировал ребёнок.

Я закатил глаза — чего-то подобного и ожидал. У Насти в глазах слезы, она явно не знает, что делать, Даша явно не собирается идти на мировую. И не пойдёт, знаю. С ней нужно договариваться. Но не уверен, что можно взять и просто уболтать ребёнка на другую маму.

Тем временем из-за наделаннного нами шуму проснулся один из котят. Корзинка стояла прямо у кровати, котята ночью перелазили к Даше и она, слава богу, лучше спать стала. Котенок самой обычной полосатой окраски лениво потянулся, сам тощий, брюхо здоровое — никак не отожрется на радостях. Зевнул. Они уже успели привыкнуть, что они здесь пуп земли — даже охрана их втихаря тискала, а уж Даша то… Поэтому смело протопал вперёд и потёрся о Настину ногу.

Настя посмотрела вниз, на шаг отступила в сторону, и…чихнула.

— Демид, — поразилась она. — Ты забыл, что у меня аллергия?

Чёрт — и правда забыл. Но если бы и помнил, все равно бы не смог отказать дочери. С таким решительным видом она пихала этих котят в переноску, так баюкала всю дорогу…

— Забыл, — согласился я.

Тут из-за штор выглянула Дашка. Немного успокоенная — это хорошо. Но радоваться рано. Я знаю, что Даша просто терпит нас, терпит меня, ожидая, когда приедет её мама. Мама Оля.

— Аллергия? — спросила Даша. — Ты покраснеешь, будешь чихать, плакать и не сможешь дышать, как Вера?

— Да, — улыбнулась Настя, обрадованная тем, что ребёнок пошёл на контакт.

Дашка спрыгнула с подоконника, Шагнула, но не к Насте. Поймала котёнка на руки.

— Вот и не приходи. У меня два котёнка! Ещё Мурзик есть, он под кроватью спит, а ещё щенок, он пока внизу потому что ночью обкакался! Прямо вот здесь накакал, где ты стоишь.

И довольная вытащила второго котёнка из под кровати, не особо церемонясь, и уже сними обратно в домик, за шторы.

Проснулась я от крика петухов. Орали они так, словно и правда рады наступающему дню — задорно, с огоньком. Я смотрю в сизые утренние потемки и не сразу понимаю, где нахожусь. Привычно охватывает паника — Дашка рядом не сопит. А потом…я же сильная. Справлюсь. Не снились сны совсем. От этого было тревожно. Кажется вдруг, что снилось что-то важное, вещее, а я, глупая, просто забыла…

Хотелось в душ, но его не было, надев валенки огромного размера, что в тамбуре стояли, побежала в баню. Она едва тёплая, после вечерней топки, но сполоснуться мне удалось. Пахнет сыростью и берёзовым запаренным листом, в предбаннике под потолком паутина, в ней, завернувшись в кокон для тепла, спит до весны паук.

Переодеваюсь, сушу волосы, привожу себя в порядок, и все это время на меня внимательно смотрят две пары кукольных глаз. Карие и голубые. Я повернусь — они смотрят. Но не страшно от этого, скорее — спокойно. Словно понимаю, что все правильно делаю.

Попив пустого, без ничего чаю, взяла документы и пошла в больницу, благо, уже рассвело. Этот городок я толком и не видела раньше при свете дня — привезли к ночи, ночью и сбежала. Теперь иду по прямой, словно по линейке меряной улице, по сторонам глазею.

Внимательно смотрю на роддом, единственный здесь. Маленький, чистенький. На первом этаже гинекология — и работают что тут, что наверху в родильном отделении, одни и те же врачи. А фамилии я помнила все, словно только вчера все это случилось, словно жизненно важно было запомнить…