свой разговор с Логиновым: директор при случае за глаза срамил Григорьева, но и пользовался его отпиской для того, чтобы затянуть установку машины. Металл любой ценой — вот что нужно было Логинову. Металл, а не освоение новой техники!..

— Прочел я письмо, — продолжал Меркулов, — и до того мне обидно стало, поверить трудно. Сам удивился — почему обидно? Мы Григорьева тогда за глаза поругивали, кое-кто и посмеивался над ним. А тут вдруг откуда ни возьмись обида за него… Вот, думаю, чем же он берет, этот тип?.. Извините за такую вольность языка. — Меркулов приостановился и, коснувшись рукой локтя Середина, спросил: — Ну чем? Вот вы его давно знаете, скажите чем?

— А черт его знает, — сказал Середин. — Чем-то действительно берет, его у нас на заводе до сих пор помнят и никому в обиду не дают, хотя многим от него покоя не было.

— Вот и я так, — кивнув сказал Меркулов, — черт его знает почему, а обидно стало: неужели, думаю, Григорьев и в самом деле свихнулся, стал бюрократом? Какая же тогда цена всем его штучкам? Выходит, просто на свой манер пустопорожний оригинал? Машина отцовская — это же путь к модернизации завода… А тут еще, надо вам откровенно сказать, родственные чувства взыграли. Ну, нехорошо на душе стало! Понимаете, нехорошо!

— Понимаю, — подтвердил Середин.

— Попросил у директора копию той бумаги, вернулся в министерство и сразу отправился к Григорьеву. Человек он у нас доступный, каждого работника всегда примет, лишь бы предварительно записались. Правда, больше пятнадцати минут не разговаривает, требует, чтобы укладывались, как говорится, в регламент. «Как вы, говорю, Борис Борисович, могли подписать такое письмо на завод о литейной машине?» Он нахмурился, спрашивает: «Копия с вами?» Понял, что я с пустыми руками не приду. Протягиваю ему через стол ту бумажку. Прочел, нахмурился, положил ее перед собой и отвернулся к окну, подпер щеку кулаком, — да вон как сейчас сидит… — Меркулов повел глазами в сторону Григорьева, уставившегося в иллюминатор. — Какой-то буроватый румянец у него проступил. Ну, думаю, кончились наши отношения, знаться не захочет, а ведь я по работе с ним то и дело встречаюсь. Зачем полез на рожон? А он вдруг повернулся ко мне, рассмеялся, еще больше побурел и говорит: «Значит, я уже стал обкатываться…» И в этих его словах почувствовал я признание вины и зарок — отныне внимательней читать письма, которые ему подсовывают на подпись. А может быть, хитрил, по каким-то неизвестным причинам нарочно такое письмо сочинил — до сих пор не знаю. От него всякое можно ожидать. Взял я со стола бумажку, порвал, бросил в корзинку, пожал ему руку и вышел из кабинета. Не мог в тот момент собраться с мыслями и вести разговор по существу. — Меркулов затянулся сигаретой, выпустил вверх дым, тотчас подхваченный струей вентилятора, и откинулся на спинку кресла.

— Да, глыбина… — пробормотал он. — Спустя день пришел к нему с деловым разговором об освоении меркуловской машины. Выслушал меня, сидит и молчит. Потом спрашивает: «Вы, когда директором были, взялись бы осваивать новый агрегат, если план горит?» «Взялся бы, — говорю. — Освоение новой техники, конечно, времени требует, но из этого надо другой вывод делать: собрать людей, технические средства в кулак и в кратчайший срок освоить…» Молчит. Вот так сидим друг перед другом, я на него смотрю, он на меня, и молчим. «Чего же вы от меня хотите? — спрашивает. — Чтобы я другое письмо Логинову написал? Он все равно найдет способ задержать…» «Не письмо, так что-то другое надо придумать, — говорю ему. — И машину жалко, и вашу репутацию». Взгляд у него стал скучным-прескучным. «Как оберечь свою репутацию, я сам позабочусь, — говорит, — а что с Логиновым сделать — вам и карты в руки, не зря же вы деньги тратили, на завод ездили». Вот теперь вызвал, сказал, что вместе полетим. «Пока, — говорит, — в доменном цехе буду, вам придется разобраться с положением дела в целом на заводе, а потом на Юге принять доменную печь». — Меркулов повернулся к Середину. — Это вот ту, которую вы не успели… Помолчал и говорит. «Как это вы меня учили: собрать все в один кулак и в кратчайший срок освоить новую технику. Неплохая мысль, если ее на деле осуществлять. Вот и помогите на Юге во время приемки печи».

Середин взглянул на замолкнувшего, едва приметно, уголками губ, улыбавшегося своим мыслям соседа, и глаза его тоже потеплели.

— А все-таки любите вы его, — сказал Середин и кивнул на сидевшего впереди Григорьева. — Любите вы нашего Григорьева, вот что я вам скажу, хоть и стремитесь от него сбежать.

— Не все его у нас почитают, далеко не все… — сказал Меркулов и отвернулся.

Середин понял, что он не хочет больше продолжать разговор. Значит, все-таки что-то там, в министерстве, у Григорьева «не так»?

XVI

Григорьев смотрел в иллюминатор просто потому, что надо было куда-то смотреть. Ему приходилось вылетать на заводы, и он давно привык к жемчужно-белой пустыне внизу, к постоянно яркому солнцу и постоянно чистому, теряющему впечатление глубины на этой высоте небу. Но теперь не было солнца. Заря едва лишь занималась, а внизу, в разрыве облаков, в сизой темени пропасти таилась еще трудно различимая ночная земля.

Поводы для поездок на заводы были различны и возникали часто. Но практически уезжать из Москвы он мог лишь в самых крайних случаях. От министерской текучки избавляли лишь события чрезвычайные, связанные с угрозой срыва плана на том или ином предприятии. Некоторое время тому назад пришлось не один раз наведываться на карагандинский завод. Не ладилось в доменном цехе. Чаще всего хромает дело совсем не оттого, что плоха техника. Люди начинают искать зло не там, где оно коренится, мечутся, сбиваются с ног, жалуются, что на заводе нет волшебника-инженера, который бы одним махом наладил дело. Там, в Темиртау, оказался нужен не волшебник и даже не инженер, а толковый обер-мастер, рабочий человек, который добросовестно и со знанием дела занялся бы подготовкой глины для летки, наведением порядка на литейных дворах и знал бы печь, как скрипач скрипку.

На Ново-Липецком заводе строился сталеплавильный комплекс на несколько тысяч тонн стали в год. Создавался огромный конверторный цех, пришлось следить… На Юге заканчивался монтаж домны-гиганта, невиданной в мировой практике. Проектирование ее в свое время потребовало особого внимания. Но во много раз больше забот возникло во время монтажа. Доменщики, которым предстояло ее задувать и осваивать, должны были работать вместе со строителями…

Были другие неотложные дела на постоянно расширяющихся заводах. Все вместе это и