прерваться. Чтобы утихомирить. Лизнув напоследок сладкую дырочку, которая отдает мне очередную щедрую каплю, нехотя отрываюсь и шарю взглядом по комнате, пока не натыкаюсь на шелковый платок, накинутый на кресло. Приходится встать, чтобы взять его, и пользуясь случаем, заодно стягиваю с себя шорты, потому что они только мешают, а я не собираюсь ждать, прежде чем, наконец, засунуть член в Стужу.

Снова сев между ее все еще раскинутых в стороны ног, я без церемоний засовываю платок ей в рот, перехватывая свободной рукой ее запястья, когда она пытается этому помешать.

– Прекрати или я уйду! – рявкаю на эту паникершу. – Это чтобы ты не кричала.

Она постепенно расслабляется, лишь смотрит на меня своими синими глазищами и в них такая непривычная покорность, такая жажда, что меня дрожь пробирает. Ни один из нас больше не настроен на игры. Это гонка и мы оба стремимся к финишу, так что, продолжая удерживать ее взгляд своим, я беру член в руку и приставляю головку к ее входу, медленно вдавливаясь внутрь. В тугой, скользкий жар неразработанного узкого влагалища, в котором приходится отвоевывать каждый сантиметр, самому пытаясь не стонать, как последняя сучка, потому что это настолько острые ощущения, что глаза закатываются.

– Блядь, Стужа, да я тебя в клочья разорву! – рычу в ее шею, под ее задушенные платком крики проталкивая последние сантиметры и ощущая, как растянутые мышцы бешено пульсируют вокруг меня.

Она выгибается, до крови расцарапывая мне спину, извивается, словно это слишком для нее, плачет, но я знаю, что не причинил ей боль. Стужа кайфует не меньше меня, стоит мне немного вытащить, как сама насаживается, поднимая бедра вверх, и идеально встречает каждый мой толчок, а они даются все легче и легче, потому что мышцы привыкают к растяжке, а смазка течет нескончаемым потоком, хлюпая между нашими телами и создавая жуткий беспорядок, от которого я в восторге.

Черт, знал ведь, что она именно такой и окажется! Взрывная штучка с горячей киской, которая трахается так, словно только ее удовольствие имеет значение. Настоящая дикая кошка! Мне все сложнее сдерживаться, яйца подтягиваются, дико хочется кончить, но еще больше хочется продлить этот процесс, потому что слишком хорошо в этой мелкой стервочке, так хорошо, как никогда и ни с кем. Но когда она взрывается, крепко стискивая меня внутри, перед глазами мелькают белые мушки и я с матами выхожу, потому что, блядь, проигнорировал защиту, за которой пришлось бы идти к себе. Обхватив мокрый от нее член рукой, дрочу на спелые сиськи и за две секунды со стоном кончаю на них, пока Стужа дрожит и плачет, все еще переживая свой оргазм. Ну просто мозги в кашу!

* * *

Он уходит. Просто встает и уходит без единого слова, пока я лежу, пытаясь отдышаться, все еще с шелковым платком во рту, засунутым вместо кляпа, как использованная проститутка, которая выполнила свое предназначение и от которой можно свалить, не беря на себя труд сказать ни «Пока», ни «Спасибо». Придурок, блядь!

С приглушенным стоном перекатываюсь на живот и выплюнув злосчастный платок, утыкаюсь лицом в подушку. Пару минут назад я отходила от самого фееричного оргазма в своей жизни, а теперь чувствую себя униженной и оскорбленной. Дубов, гад, умеет довести меня до такого жалкого состояния как никто другой!

Плакать не хочется, слишком уж я зла, хочется крушить все кругом, а потом пойти за ним и треснуть по глупой башке, но мои конечности будто превратились в желе, а дрожь в теле никак не проходит. Уф, ненавижу его!

Лежа и придумывая самые изощренные способы убийства этого гаденыша, я постепенно успокаиваюсь и снова засыпаю, просыпаясь на этот раз ближе к обеду. Арина, судя по всему, еще спит, а старших Дубовых нет, горничная сообщает, что они уехали до вечера. Я обедаю в одиночестве, радуясь, что и Феда нигде не видно, а потом переодеваюсь в свой самый откровенный купальник, состоящий из черно-белых полосочек ткани, и иду купаться. Не собираюсь прятаться у себя в комнате, чтобы этот идиот не решил, будто может выбить меня из колеи. Не дождется!

Вода хорошо прогрелась, но я не самоубийца, поэтому не позволяю себе долго плавать в самое пекло. Иду обратно в дом, любуясь собой в отражении стеклянных дверей и довольно отмечаю, что выгляжу очень сексуально в этом бикини, с застывшими на загоревшей коже капельками воды. Сажусь за барный стул с бокалом сока, который медленно потягиваю и не проходит минуты, как появляется Фед. Мне везет сегодня!

Судя по заспанному виду, он дрых в своей комнате, но стоит ему меня увидеть, как он тут же подбирается, оглядывая меня, как голодный пес вкусную косточку. От его горячего взгляда у меня предательски пульсирует внизу живота и твердеют соски, выступая через тонкую ткань купальника. Наши глаза встречаются на миг и на лице Дубова расплывается понимающая ухмылка, после чего он демонстративно поправляет член в удлиненных шортах и подмигнув мне, идет к кофемашине.

– М-м-м, доброе утро, – появляется сразу после него такая же сонная Ари.

– Скорее день, соня, – хмыкает Фед.

– Ты же сам только что проснулся! – выдаю его я.

– Я проснулся в дикую рань, но потом так натрудился, что лег немного вздремнуть. Это разные вещи, – приподнимает бровь Фед, глядя на меня и намекая на наш совместный труд.

– Опять занимался? – спрашивает Ари, присаживаясь рядом со мной. – Мне тоже надо, а то я совсем расслабилась на отдыхе. Не дай Бог обрасту жиром с этими вкусняшками и коктейлями!

– Да, занимался, – продолжает провоцировать меня ее тупой братец. – Очень усердно, с меня семь потов сошло, но не уверен, что результат стоил всех моих усилий.

Ах ты сучонок ущербный! Не стоила я твоих усилий, значит?! Ну-ну, посмотрим еще, что тебе обломится, когда приползешь ко мне… Урод!

– Может, это потому, что ты делал все неправильно, – говорю с едкой улыбкой. – Опыта не хватает или ты просто ленишься. А может, ты из тех дурачков, которые без инструкции тренера сами неспособны научиться даже простейшим упражнениям.

– С каких пор ты занимаешься с тренером или я чего-то не знаю? – спрашивает Ари и я просто не могу сдержать смех. Потому что живо представляю, как Фед «занимается» с двухметровым тренером, бьющим его скакалкой по заднице за недостаток усилий.

Злой взгляд Феда говорит, что он не прочь и сам мне надавать, но что мне до его злости? Сам это начал, вот и получил ответочку.

– Я пойду, сполоснусь в душе, – говорю, обращаясь к