…Сидя на кровати, я болтала босыми ногами. Габриэль расчесывала пышные волосы, вынимала из прически шпильки, складывая их на тумбочку. Мы обе устали за день, и даже говорить особо не хотелось. Впрочем, спать мы тоже не собирались, потому что приглашение Аделаиды оставалось в силе.

- Как он отвратителен, - задумчиво проговорила Габриэль, - надутый индюк.

Прекрасно понимая, о ком идет речь, я лишь пожала плечами.

- Многие бы сказали, что он очень красив. Посмотри, у него густые черные кудри, яркие синие глаза…

- У тебя не хуже, - Покончив с расчесыванием, Габриэль принялась заплетать косы. Она всегда так делала на ночь, чтобы волосы к утру не спутались.

Я покачала головой.

- Он аристократ.

- Я тоже, - она вздернула носик, - но это не значит, что следует вести себя, как свинья. Жаль, что это не он сегодня получил в лоб помидором.

Я невольно поежилась, вспоминая полный ненависти взгляд ар Мориша.

- Он не успокоится, пока не сделает мне гадость, - сказала тихо, - а я не знаю, как защититься. И Альберт мне не поможет, потому что он не обязан рисковать ради меня.

Габриэль вздохнула. Пожалуй, она прекрасно понимала все мои опасения, и точно так же соглашалась с тем, что Альберт в самом деле не обязан. Вот совсем.

Я сунула руку в карман, нащупала там хрустальный кулон. Интересно, как там Винсент? Все ли у него хорошо? Почему-то думалось о нем с теплом, и это тоже было новым и необычным. Раньше думать было не о ком.

В этот миг в дверь тихонько постучали. Габриэль сорвалась с кровати и, стремительно бледнея, понеслась открывать.

- Альберт!

Я кивнула и слезла с кровати, ныряя ступнями в туфельки. Габриэль лишь приоткрыла дверь, но сквозь щель виднелись светлые волосы, стянутые в хвост, и ворот темной рубашки.

- Вечер добрый, - раздался низкий голос, - мы идем?

- Конечно, идем! – а Габриэль только что не подпрыгивала на месте.

Я покачала головой. Интересно, Альберт замечает, что с ней что-то не так, когда он рядом?

Он, завидев меня, чуть заметно поклонился и улыбнулся, так по-доброму, что душа запела.

- Ильса, и тебе доброго вечера.

Затем, галантно поддерживая нас под локоток, вывел в коридор и тихо притворил дверь.

- Куда идти?

Аделаида показывала сегодня, куда. Ее комната в самом деле была как раз напротив той самой уборной, где убили Мелли, и мы двинулись туда на цыпочках, стараясь не шуметь. Остановившись у нужной двери, Габриэль постучалась. Через некоторое время тихо скрипнули петли, в коридор упал сноп красноватого света.

- Пришли, - удовлетворенно пробасила Аделаида, - ну, проходите.

Наверное, все комнаты учениц были одинаковые. Две кровати, две тумбочки, платяной шкаф, стол со стульями. Аделаида, нас ожидая, расставила подсвечники, и теперь золотые огоньки острыми коготками царапали сумрак. В камине полыхали угли. А на столе была расстелена скатерть из беленого льна, и там нас уже поджидал тонко нарезанный окорок, куски творожного сыра, ломти белого хлеба и большая закупоренная бутыль темно-коричневого стекла.

- Нам не хватает кружек, - заметил Альберт.

Аделаида развела руками.

- Извиняюсь, только две. Моя и Мелли. Но, боюсь, никто не захочет пить из кружки убитой.

- Я сейчас принесу, у меня все есть, - сказал Альберт и выскользнул за дверь.

А мы расселись вокруг стола, кто на стул, кто на край пустующей кровати.

В комнате было светло, я сидела и рассматривала девушек. Габриэль была воплощением элегантности и изящества, в то время как Аделаида, с волосами, накрученными на бумажные полоски, очень сильно напоминала пышный и румяный пирог. Она вовсе не была жирной, просто… очень внушительная дама в теле. При этом лицо у Аделаиды было широким и круглым, как тарелка, на которой нас ждало угощение, а взгляд – умным и хитрым.

Альберт вернулся очень быстро, он принес три невысоких глиняных стакана, а еще сверток из коричневой бумаги.

- Девушки, это вам. Не мог удержаться, чтоб не угостить.

Я невольно потянулась к свертку, отдернула руку, понимая, что на меня сейчас зашикают, но все молчали и спокойно ждали, давая мне возможность снять обертку.

Внутри оказалась картонная коробка, а когда я сняла крышку, Аделаида не сдержала восхищенного вздоха.

- Зефир! Откуда?

- Сегодня мой багаж наконец приехал, - объявил Альберт, - угощайтесь. Ильса, ты когда-нибудь такое пробовала?

Я мотнула головой. Странный вопрос. Никогда.

- Так, я за сидр, - Аделаида потянулась к бутыли, - знаете, так хорошо, что вы зашли. А то и поговорить не с кем.

Потом я ела прекрасный копченый окорок с белым хлебом и запивала все это буйство вкуса отличным сидром. Зефир дожидался своего часа в коробке.

- Расскажите, откуда вас привезли, - попросила Аделаида, - я здесь уже второй год, но дыхания Энне-аша во мне кот наплакал, и поэтому меня даже в Долину еще не брали. Даже не знаю, зачем я здесь.

- А ты сама откуда? – спросила Габриэль, - я еще не встречала девушек, которые могут вот так… Да я, в общем, вообще мало кого встречала.

Аделаида быстро положила себе на хлеб толстый ломоть окорока и добродушно ответила:

- Отец у меня торгует солью и специями в Триффльсторе.

- Далековато, - Альберт присвистнул.

- Да, далековато, - девушка вздохнула, откусила от окорока и принялась задумчиво жевать. Потом оглядела нас с легкой грустью, - но меня никто не спрашивал, хочу ли я. Городской голова, как только узнал, что я видела душу, уходящую в Долину, сразу письмо в Бреннен написал. Ну и через месяц за мной явились. Впрочем, я и не слишком жалею. Так-то я бы уже была замужем и с парой-тройкой детишек. Стряпала бы, сопли всем подтирала, и мужу в том числе. А здесь все-таки интересно.

- Страшно же, - это сказала Габриэль, - вот, убийство…

- Я слышала, убивают одаренных, - с толикой беззаботности в голосе сказала Аделаида, - мне это не грозит. В этот раз мастер Клайс мне выговаривал, мол, не бродите одна по замку. А я что? У меня теперь даже соседки нет. Хоть бы кого привезли еще, чтоб не скучно было. Ну, а вы?

Она посмотрела в упор на меня.

- За что тебя тот надутый индюк так ненавидит?

- Я из деревни, - почему-то теперь об этом говорить было легко, - ар Мориш полагает, что я недостойна…

- Быть из деревни – это мало для ненависти. – назидательно сказала Аделаида, - это ты ему нос разбила?

Оставалось кивнуть.

- Он это так не оставит, - буркнула девушка, теребя бумажку, на которую был намотан жиденький локон.