В общем, меня тупо понесло.

Зато получил урок на всю жизнь — никогда не надо забывать с кем имеешь дело. Разницу в возрасте соплей не перешибешь, и даже у умненькой Алисы в ее двадцать четыре все равно в голове ветер. А там, где у женщины в башке сквозняки — у мужика начинается геморрой и простатит.

Я защелкиваю часы на запястье, одергиваю пиджак и выхожу из дома.

Мила подъедет уже в ресторан — мы так говорились. Хоть она и помогала все организовать, виделись мы всего пару раз по полчаса, и я сразу дал понять, что не настроен выяснять отношения. И она даже не возражала, что во избежание не нужных ни одному из нас иллюзий будет лучше, если все останется как есть. В подвешенном состоянии.

В ресторане заказан весь зал и, когда я приезжаю, Мила в компании администратора делает последний «пробег» по меню и делает последние указания. Все будет совсем не торжественно, но жена хочет показать, что старается так, чтобы если вдруг меня пожалует поздравить сам Владимир Владимирович — никто не ударит в грязь лицом.

Сегодня она принарядилась максимально эффектно: платье, туфли, прическа, яркий макияж. Что бы там между нами ни было, будь я просто одиноким мужиком — я бы шею свернул вслед этой женщине. Так если подумать — что еще надо? Любят, в тонусе держат, мозги — буду честным — почти берегут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Привет, — Мила отпускает администратора и идет ко мне. Останавливается, оценивает мой вид, протягивает руку и смахивает несуществующую пылинку с футболки на моей груди. — Ты никогда не любил рубашки.

— Отлично выглядишь, — говорю нейтральное и обезличенное. Взглядом оцениваю зал и сервировку, маленький оркестр, который как раз репетирует какие-то миниатюры. — Спасибо, я бы без тебя точно не справился.

Она довольно улыбается, собирается сказать еще что-то, но ее речь прерывает появление первых гостей. С моего молчаливого согласия она берет меня под руку, и мы выходим им навстречу.

Через пару часов веселье в разгаре.

Мне уже чего только не нажелали — денег, здоровья, стать президентом.

Улыбаюсь, благодарю, делаю вид, что выпиваю, а сам лениво потягиваю все тот же, самый первый за весь вечер, коньяк.

Заяц не пришла.

Что и следовало ожидать, как говорится.

Зато Мила как-то незаметно подсела ближе и периодически, когда я говорю какую-то шутку, кладет свою ладонь поверх моей.

Я знаю, что сегодня проведу ночь с ней.

Не у себя на холостяцкой квартире — туда нет хода ни одной женщине — а, скорее всего, в какой-то гостинице. Мила любит устраивать примирения «чтобы как в молодости». Возможно, после этого у наших отношений снова откроется второе дыхание (уже которое по счету?). Возможно, в этот раз период «разгоревшегося пожара любви» продлится дольше обычного, потому что я никогда раньше не уходил так радикально и надолго.

Но, бля…

— Все хорошо? — Мила прижимается к моему плечу и, поворачиваясь так, чтобы слегка касаться губами моей щеки, шепчет: — Пригласишь потанцевать?

— Ноги же оттопчу и попорчу твои любимые туфли, — пытаюсь свести все к шутке, но все-таки встаю и протягиваю ей руку.

В центре зала уже танцуют мои семейные знакомые, но места достаточно, чтобы Мила, вспомнив свое прошлое танцевальное прошлое, превратила простой «медляк» в целое маленькое представление.

Только мой взгляд все равно ускользает в другую сторону, когда в дверях, в сопровождении хостес, появляется знакомая фигура Зайца.



Она снова в каком-то простом, но милом платье и немного прихрамывает на левую ногу. Видимо, опять туфли с распродажи, которые «не совсем ее размер, но такие красивые!»

Волосы зачесаны за уши, веснушки почти сошли с щек.

Она проводит взглядом по залу: сперва замечает родителей, танцующих справа от меня — машет им рукой и поднимает большой палец вверх.

А потом мы пересекаемся взглядами.

И мне достаточно секунды, чтобы вспомнить, как она стонала в клубе.

Чувствую, что у меня встает, и поскорее отодвигаю в сторону Милу.

Жена сначала не понимает, потом поворачивается. Слышу проглоченный раздраженный вздох. Чувствую, как берет меня под локоть.

Заяц широко улыбается и идет прямо к нам.

— С Вареньем, Марк Игоревич! — вручает среднего размера белую коробку без опознавательных знаков и мишуры. — Это чтобы проблемы не догнали!

— Спасибо, папина дочка, — сдержано благодарю я.

— Спасибо, что нашла время заглянуть, — тут же подхватывает Мила.

Она взрослая женщина и всегда — ну, почти — фильтрует свои слова. А прожив со мной много лет, пообщавшись с разными людьми, давно научилась искоренять из своего лексикона любые двусмысленности. Так что это ее непрозрачное «спасибо, что зашла и до свидания» — оно осознанное и взвешенное.

Заяц мгновение смотрит на нее, немного прищуривается.

Я знаю этот взгляд. Она всегда так делает, когда собирается выкинуть какой-то фокус.

Заяц делает шаг ко мне, кладет вторую руку на плечо, и даже в туфлях на высоких каблуках ей приходится привстать на носочки, чтобы чмокнуть меня в щеку.

— Растите большой, — уже тише, чтобы услышал только я.

Теплым дыханием щекочет кожу.

И тут же отстраняется, чтобы, как ни в чем не бывало, пойти к столу.

— Там что — использованные трусики? — язвит Мила, пытаясь взять у меня коробку.

Я нарочно делаю вид, что не расслышал, вопросительно приподнимаю бровь.

Жена пожимает плечами и уходит в дамскую комнату. Поправить макияж. Хоть звучит это так, будто она снова застукала меня за сексом с любовницей и дает пару минут вышвырнуть чужую бабу из супружеской постели, прежде чем устроить разборки и метание ножей.

В коробке лежат кроссовки с логотипом «Найк».

Надо же, даже мой размер, хоть он у меня, как говорится, лыжный.

Быстро оцениваю обстановку: Заяц уселась за стол, и сейчас там больше никого нет, не считая официанта, который как раз наливает ей белое игристое.