В детстве Рэйчел была доброй, беспроблемной девочкой, выглядела как картинка из журнала для семейного чтения - блондинистые кудряшки, румяные щечки, счастливая улыбка. К четырнадцати годам лицо и характер испортились самым драматическим образом: из улыбчивого ангела с голубыми глазами она превратилась в нервного демона со шрамами от прыщей.

Внезапно Рэйчел обозлилась на целый свет. В знак протеста увлеклась мрачной, готической атрибутикой: покрасила волосы, ногти и губы в ядовито-черный цвет. Надела черную куртку с заклепками-иголками, перстни и кулоны в виде крестов и черепов. Возненавидела родителей, обзывала их тупоголовыми мещанами, приспособленцами, рабами комфорта и системы. В шестнадцать прониклась идеями то ли хиппи, то ли кришнаитов и ушла из дома.

Как потом оказалось - навсегда.

Амелия и Сэмюэл давно оставили попытки найти дочь и не имели понятия, жива ли она вообще. Из сердца не выбросили, надеялись в душе, что она когда-нибудь объявится - веселая и счастливая. Да любая - лишь бы вернулась. Но... С каждым годом надежда становилась прозрачнее. Невосполнимая потеря. Непроходящая боль. Похоронив ее на дне, родители никогда о том не разговаривали, даже между собой.

Зато сыном гордились за двоих, по-американски безгранично. Также безгранично любили, как любят маленьких - только за то, что они есть. Старались быть в курсе его событий, значительных - как покупка дома, и поменьше - как последняя прочитанная книга. Следили за успехами. Не забывали поддержать, подбодрить. Давали советы, просили следить за здоровьем.

Особенно Амелия. Привыкла в больнице заботиться о пациентах и перенесла эту манеру на близких. Упорно не желала признавать, что сын больше не нуждается в опеке - для нее он оставался малышом, пусть и выше ее ростом.

Доходило до смешного. Когда Марк по скайпу разговаривал хриплым от простуды голосом, мама первым делом спрашивала:

- Сынок, ты принял парацетамол?

Наказывала:

- Не сиди на сквозняке. Грей ноги. Ешь больше фруктов!

Сэмюэл обожал сына не меньше, обращался с ним сдержанно - по-мужски.

- Сын, ты позаботился о дополнительных пенсионных накоплениях? - интересовался он, готовый дать профессиональный совет.

Другого бы родительская опека раздражала, только не Марка. Наверное, в душе он был маменькин сынок, в хорошем смысле - когда человек имеет надежный тыл. Было весело ощущать себя ребенком в глазах родителей. Подыгрывал им, позволял о себе заботиться. Пусть со стороны выглядело комично - кому какое дело? Это их внутрисемейная тайна - как у мафии, члены которой скреплены не кровью, а любовью.

Когда уехал из родного штата, совершенно неожиданно начал скучать по родным. Ощутил пустоту в том месте возле сердца, которое раньше при семейных встречах наполнялось чем-то сладким и тягучим вроде клубничного сиропа.

К новому месту привыкать тяжело, а к такому амбициозному как Лос Анджелес - особенно. Иногда вечерами Марк лежал на диване, не включая ни света, ни телевизора, представлял - что сейчас делают родители? Играют в Скрэбл, смотрят «Касабланку» или танцуют танго под Армстронга? Возраст не испортил их характеров, они до сих пор влюблены друг в друга, сейчас даже сильнее чем прежде - ничего не стоит поцеловаться на многолюдной улице, устроить для двоих вечеринку с шампанским или заказать на дом курьера с букетом цветов.

Если Марк когда-нибудь женится, у него будут такие же нежные отношения с супругой.

Счастье, что родители живы, в том же доме, в том же штате - только теперь до них не двадцать минут на машине, а два часа на самолете. В принципе, разница небольшая, в случае нужды прилетят по первому зову.

Это знание успокаивало.

Наплывавшее одиночество отступало.

Вскоре оно вообще забыло к нему дорогу.

20.

Марк встретил родителей в аэропорту. Амелия придирчиво оглядела сына - не похудел ли? Для нее это был главный критерий здоровья и вообще благополучия. Если визуальный контроль проходил успешно, чаще так и бывало, спрашивала про новости.

У сына их имелось немного, пока выруливал на сто пятый фривэй, рассказал вкратце про успех в деле ювелира, похвалу Бернса, а также приобретенный недавно самоходный пылесос, одинаково эффективный на голом полу и на покрытии.

Амелия устроилась на заднем сиденье, но место на периферии ее не устраивало - чувствовала себя оторванной от общества любимых мужчин, вдобавок распирало поделиться впечатлениями от последних поездок. Она передвинулась на самый краешек, наклонилась вперед, просунула голову между передними сиденьями и без вступления спросила:

- Марк, ты знаешь - сколько раз покушались на Фиделя Кастро за всю историю Кубы?

Сэмюэл хмыкнул, Марк едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Привык к словесным эскападам родительницы, но каждый раз ей удавалось его удивить. Молча покачал головой: сейчас начнется информационный водопад, который лучше не прерывать замечаниями, не обижать маму. Пусть выскажется. Когда первый поток схлынет, они с отцом поговорят на свои темы.

- Более шестисот раз! - торжественно сообщила Амелия. - И ни один не удался. Ему подстраивали самые невообразимые ловушки. Кастро любил нырять за ракушками. В одну из них подложили бомбу, но он ее так и не подобрал. В другой раз соорудили сигару со взрывчаткой, но она не попала к адресату. А вообще на Кубе замечательные люди! Улыбчивые, благожелательные. Несмотря на бедность. Нам перед поездкой посоветовали: если хотите вкусно и дешево поесть - в ресторан не ходите.

- А куда? - вставил Марк, показать - слушает внимательно.

- К простым людям. Мы так и сделали. Это потрясающе! Обязательно надо пережить, если поедешь на Кубу. Зашли в один домик, который прилично выглядел. Там нас покормили буквально за пару долларов. Вкусно и без изысков. Правда, Сэмюэл? - спросила Амелия, чтобы вовлечь в разговор мужа. - Тебе какое блюдо понравилось?

- Жареные бананы.

- Жареные бананы? Ха-ха! - хохотнул Марк.

- Между прочим, зря смеешься. Таких блюд в ресторанах не подают. Готовится очень просто. Берут недозрелый банан, режут на кусочки, кидают в кипящее масло. Потом кладут между двумя салфетками и давят. Снова обжаривают. Получаются плоские блинчики. Сладкие, хрустящие. Еще мне понравилась «Фрита де маланга».

- Фрита - понятно. Что такое маланга?

- Это их местный овощ. Белый клубень вроде картошки. Его стругают на крупной терке, чтобы получить кружочки. И тоже обжаривают. Вкус - пальцы облизать...

За полтора часа до Пасадены мать замолкла лишь на пару минут, когда заехали перекусить в японский ресторанчик. Сразу за входной дверью висела декоративное полотно с типичным ландшафтом: горы на дальнем плане, ближе - пагода, прямо перед глазами - ветка цветущей сакуры. Полотно висела низковато: чтобы пройти в зал, приходилось наклоняться.

- Специально сделано, - пояснила всезнающая Амелия. - Японцы - вежливый народ, приучены кланяться друг другу. Мы должны соблюдать традицию.