Хазаров в свою очередь подтвердил, что говорил с умершей тёщей, не всё понял, что она хотела ему сказать с того света, но многое она ему всё-таки прояснила, и Лев Тимофеевич, скрепя сердце, вынужден был согласиться с этими доводами.

Медиум же Нелидов, к которому в тот же день приехал Лев Тимофеевич и задал ему свои резонные вопросы, дождавшись окончания приёма, сослался на свои тесные связи с потусторонним миром, а также с миром параллельным (и не одним!). И этим, на взгляд Льва Тимофеевича, окончательно запутал следствие и пал в его глазах, о чём Рогаткин в возмущённой форме тотчас сообщил медиуму. Попикировавшись словами и междометиями следователь и медиум расстались крайне недовольные друг другом.

Но это были лишь цветочки — ягодки обнаружились, когда с этими сведениями майор Рогаткин переступил порог кабинета зам. прокурора Чашкина. Зам. прокурора в первую же минуту разговора гневно попенял, что из-за тупого упрямства Льва Тимофеевича они так и не успели закрыть дело Хюбшман-Калюновски пару дней назад, поэтому оставалось лишь рвать волосы на голове Рогаткина и пытаться свести воедино концы всех вновь открывшихся потусторонних обстоятельств.

— Ужас-ужас… Ну и как вы документально будете обосновывать сведения полученные от медиума-шарлатана? — саркастическим тоном заметил полковник Чашкин. — Эх, Лев Тимофеевич, Лев Тимофеевич… Вышестоящие инстанции, прочитав про Нелидова и его параллельные миры, подумают, что вы сошли с ума, и я с вами за компанию!.. Нет, Рогаткин, придется вас наказать! Вот только как?.. А ну-ка, чего вы боитесь, Лев Тимофеевич?

Лев Тимофеевич молчал, как партизан и на вопросы о наказании не вёлся, а вечером, переступив через собственные научно-прикладные убеждения, снова поехал к медиуму. Нелидов нисколько не удивился, увидев следователя, и на вопрос: «Скажите, могла ли мёртвая тёща Хазарова, которую Лев Тимофеевич сам лицезрел в морге, звонить и говорить со своим зятем?», медиум Нелидов уверенно изрёк:

— Пока не прошло сорок дней с момента смерти — могла.

— А после этого срока? — побледнел Лев Тимофеевич. — Может умершая тёща говорить или нет?..

— Легко! Только вероятность уменьшается ровно наполовину, — и медиум Нелидов впал в транс, а Лев Тимофеевич был изгнан из голубой приемной медиума..

— Не мешайте людям работать, мужчина!.. Вы что, тупой?.. — не меньше десяти раз сказала секретарша, как ни пытался её приструнить Рогаткин.

— Лев Тимофеевич, не спи замерзнешь!.. Грибаново! — сквозь сон услышал следователь. — Приехали, дом номер двадцать шесть, Лев Тимофеевич, а Лев Тимофеевич?..

Рогаткин вздрогнул, проснулся и ему показалось, что он в раю… Вокруг машины летали бабочки, на берёзе сидела невзрачная птичка и распевалась во всё горлышко, а за высоким штакетником виднелся солидный дом с верандой и резным крыльцом. Лев Тимофеевич пошевелил ноздрями, вдохнул, выдохнул и уловил упоительный аромат укропа!..

«Может быть, эта неизвестная мне Раечка прольёт хоть бы какой-то свет на довольно странные подробности бегства няни и трёх дочек Хазарова из особняка на улице Пичугина, а?.. И очень занятно что за любовница у дяди Хазарова?.. Слово любовница очень неоднозначное и привлекательное. Любовница, любовница, любовница…» — открывая калитку, мысленно повторял Лев Тимофеевич. На тропинке валялся венский сломанный стул, следователь обошёл его и поднялся по скрипучим ступенькам крыльца. Увидев большой висячий замок, покрытый лопухом, Рогаткин потрогал его и прислушался.

— Вы не меня случайно ищете?.. — у калитки со стороны улицы стояла невысокая полноватая женщина в клетчатых шортах и белой мятой футболке. Сзади её маячил водитель Михалыч.

— Если вы Раечка, то вас! — обрадовался Лев Тимофеевич. — Я расследую дело о смерти вашей бывшей работодательницы. Меня зовут Лев Рогаткин, здравствуйте!

— Мой бывший работодатель Ким Хазаров, и он жив, — женщина закрыла калитку и неспешно подошла к крыльцу. — А у вас документы есть?.. Какая у вас смешная фамилия — Рогаткин… Да, я действительно Рая, — возвращая удостоверение, подтвердила она. — Эту дачу Ахат купил для нас, и это он приучил меня не доверять незнакомым людям. Извините, у нас тут дома далеко друг от друга, так что помощь звать бесполезно.

— Всё правильно, — Лев Тимофеевич кивнул. — Я сам такой.

— Правда? — Раечка Гулян вздохнула и обвела глазами дом. — Мы жили здесь почти два года. Знаете, тут раньше генерал жил… Жил, жил и повесился, потому и продавали эту дачу за полцены. Выходит, зря мы польстились на дешевизну, — Раечка всхлипнула. — Я сразу почувствовала, что случилась беда, когда они не приехали. Я звонила, а никто не отвечал — ни Лиля, ни Ахат, ни их новая нянька… У них там на автоответчике музыка Уэббера… Тоскливая такая!

— Вы разбираетесь в музыке? — искренне удивился Лев Тимофеевич.

— А вы думаете, я всю жизнь в няньках? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Нет, я консерваторию когда-то окончила по классу фортепьяно, да вот только не заладилось с музыкой, — и она махнула рукой, не договорив. — Входите.

В доме было темно, Раечка подошла к окну и открыла его. Комната сразу высветилась. Уютная, с дачным минимумом мебели обстановка, старые обои… и разобранный наполовину пол.

— Пахнет мышами, — пробормотал Лев Тимофеевич, заглядывая в чёрную дыру подпола. — Вы здесь и зимой живете?..

— Да, и зимой тоже… Внутри не очень, да? Всё старенькое осталось от прежних хозяев, мы не стали ничего выкидывать, — улыбнулась Раиса. — Вы садитесь, я вам сейчас холодного чайку принесу.

И Раиса, перепрыгнув через груду досок, выскользнула в другую дверь.

— Идите сюда, — услышал через пару минут следователь. — Только смотрите под ноги…

Лев Тимофеевич споткнулся о короб с гвоздями, перешагнул доски, и оказался на залитой солнцем светлой кухне. Над обеденным столом висело фото в самодельной рамочке — смеющаяся Раечка и пожилой усатый мужчина с седыми пушистыми бровями.

— Это мой Ахат, — Раиса кивнула на портрет, и поставила перед Рогаткиным кувшин холодного чая и темный зеленоватого стекла стакан. — Чай с чабрецом. Пейте, пожалуйста.

— Спасибо, Раечка, — Лев Тимофеевич смутился. — У меня несколько вопросов к вам. Можно я их всё-таки задам?..

— Задавайте, раз приехали, — Раечка положила перед собой натруженные руки работящей женщины и вздохнула. — Я много повидала беды, но то, что стану вдовой… Нет, это уже слишком!

— Раечка, скажите, почему, хотя вы уже не работали на Хазарова, детей решили везти именно к вам? — Лев Тимофеевич вытащил диктофон и включил его.

— Дело в том, что после смерти Евы Ахат по просьбе Хазарова однажды их уже привозил сюда, — Раечка покосилась на диктофон. — Девочки горевали, и Киму Магомедовичу нужно было их как-то отвлечь. В тот раз Лиля тоже здесь была с детьми, девочки же ещё совсем маленькие.

— Скажите, а что вам сказала Лиля? Почему она попросила приютить девочек в этот раз?