В памяти всплыла сценка в нью-бобринецкой «Русалке». Граната бренчал на гитаре и даже не пел, а просто ронял одно слово за другим:

Серое небо неласково смотрит на город.

Тысячи улиц. Сто тысяч домов. Миллионы нахмуренных окон.

Визг тормозов, гул моторов, подошв нескончаемый шорох,

Пятна реклам, светофоров, одежд разноцветнейших ворох.

И над асфальтом, бетоном и сталью, в пространстве далеком,

Черные птицы летят, летят неизвестно куда…

Землю прижали тяжелой пятой города.

Разве найдешь в бесконечных безликих парадных

Эту заветную дверь, за которой укрылась Она?

Разве найдешь в равнодушных бетонных громадах,

В дебрях квартирных, подвалах, средь лестниц каскадов

Ту, что зовет за собою, являясь в предутренних снах?

Надежды уходят. Летят неизвестно куда.

Прочно стоят разрушители грез – города…

Я проблуждал много лет в недрах домов-исполинов

И разыскал, наконец, эту заветную дверь.

Долго звонил и стучал, ждал в подъезде пустынном

Множество дней и ночей нескончаемо длинных,

Тщетно надеясь. И только теперь

Понял, что дверь заперта навсегда.

Изгнали Мечту города

И шеи своих фонарей наклонили повинно.

Как это ни удивительно, он, Кристиан Габлер, запомнил все и сразу. Как будто каждое слово Граната вколотил ему в память. Наверное, просто такое было тогда у него, Криса, настроение… Хотя сам он являлся уроженцем миллионника, и ничего против таких городов не имел. И с удовольствием прожил бы всю жизнь в Грэнд Роме. Только подальше от Октагона…

– Ваши предки ведь тоже в городах жили, – все-таки заметил он.

– Атланты – да. И это не привело ни к чему хорошему, – жестким тоном парировал Индилайнон.

* * *

Кабак «Утеха патриция» действительно располагался за спиной у статуи Тиберина. А с центральной аллеи он был незаметен потому, что там росли высокие пышные кусты. Но, видимо, в рекламе это заведение не нуждалось – вечер еще бродил где-то за горизонтом, а в длинном зале народу хватало. И по виду никто из посетителей даже отдаленно не напоминал древнеримских аристократов, какими их показывали в арт-объемках. Столы со скамьями стояли с обеих сторон от входа, перпендикулярно боковым стенам. Друг от друга их отделяли высокие, почти до потолка, перегородки. Оба этих ряда уходили к дальней поперечной стене, где находилась стойка. Она была утыкана поблескивающими кранами, из которых бармен, в соответствии с заказами, наливал вино и пиво. А сервы разносили на подносах напитки и закуску посетителям. Стены с односторонней прозрачностью позволяли видеть окрестности кабака – кусты, деревья, аллейки и фрагменты улицы. Между рядами столов, посередине зала, тянулась заключенная в невысокое, до колен, беломраморное обрамление полоска воды. Там били маленькие фонтанчики и сновали мелкие разноцветные рыбешки. Наверное, в этом длинном узком бассейне не раз освежали голову изрядно вкусившие вина «патриции». Хотя, возможно, Габлер слишком плохо думал о завсегдатаях этого кабака.

Да, посетителей хватало, но и посадочных мест было в «Утехе патриция» немало. Поэтому Крис без труда нашел свободный стол. Поскольку он не знал, какое пиво предпочитает пилот, то заказал два бокала темного и два светлого, а закуску выбрал универсальную – копченые хвостики мельфиков отлично подходили к любому сорту пива. Включив огонек «занято» с обеих сторон столешницы, у прохода между рядами, Габлер направился к двери, чтобы встретить Дамдина возле кабака. Но не успел дойти до нее, как в зал вошел пилот. За время, прошедшее после их общения по унидеску, его лицо не стало более приветливым, но щетина исчезла. Дамдину было то ли под сорок, то ли за сорок, ростом он значительно уступал Крису и не отличался мощным телосложением. Скорее, наоборот. Впрочем, пилоту и не вменялось в обязанности выглядеть суперменом из объемок. Как говорится, его дело было «баранку крутить», а с этим он вполне справлялся. Вряд ли кто-нибудь угадал бы в этом ромсе, одетом в плотную клетчатую рубашку с распахнутым воротником и синие брюки, пилота космического корабля, и не просто корабля, а брига Осота.

– И где же пиво? – сварливо осведомился Дамдин, усевшись на указанное Габлером место лицом к выходу.

– Сейчас будет, – ответил Крис, опустившись на скамью напротив него.

Серв с подносом уже спешил к ним от стойки.

– Ты какое предпочитаешь? – спросил Габлер, когда бокалы и закуска переместились с подноса на стол.

– Любое, – лаконично заявил Игарта, однако придвинул к себе оба бокала с темным пивом.

С того места, где сидел Крис, были видны несколько столов в противоположном ряду, за узким бассейном. Так сидели, пили и разговаривали, не обращая внимания ни на Габлера, ни на Дамдина.

Пилот сделал длинный глоток, причмокнул и кинул в рот тонкий желтоватый хвостик мельфика.

– Давай, Габлер, выкладывай, что у тебя за неотложка такая. Только четко и коротко, у меня дел навалом. Драгоценности в каюте забыл?

– Да не то чтобы драгоценности… – Крис тоже отхлебнул из бокала и чуть подался через стол к пилоту. – У тебя на бриге видеокамеры постоянно работают?

– Разумеется, – кивнул Дамдин. – А ты там что, чем-то предосудительным занимался? Плевал на портрет Императора? Так ведь нет там портретов.

– Я в каюте у беллизонки был, когда мы на Аполлон летели, – понизив голос, сообщил Габлер. – Понимаешь, я ее и раньше знал, до Осота… Ну, и пообнимался немного. С пособницей номианских мятежников. Прикидываешь?

Пилот вдумчиво прожевал хвостик, вновь приложился к бокалу. Поставил его на стол и с самым серьезным видом посмотрел на Криса:

– Придется тебя огорчить: экипаж к этим камерам доступа не имеет и показания с них не снимает. Не мы их туда ставили. Другие этим занимаются. Так что помочь ничем не могу, даже если бы и хотел.

– Вот так, значит… – огорченно протянул Габлер и, подняв руку, с силой принялся тереть затылок. – Может, тут ничего такого и нет, но сам понимаешь…

– Понимаю, что ж тут не понять, – кивнул Дамдин и залпом допил пиво. – Пятнышко никуда не денешь. Тут тебе самому надо придумывать, Габлер.

– Считаешь, могут под зад коленом из Твинса?

Пилот обхватил ладонью второй бокал и задумчиво выпятил нижнюю губу. А Крис перевел взгляд на тех, кто уже приближался к Дамдину со спины. По его, Габлера, сигналу.

– Мистеры, можно к вам присоединиться?

Девушка, которая произнесла это, уже перешагнула через скамью и уселась рядом с пилотом, поставив на стол свой бокал с чем-то розовеньким. Другая обогнула Габлера и устроилась возле него, лицом к Дамдину. Бокал с таким же напитком цвета зари она продолжала держать в руке. В этих красотках никак нельзя было признать не только служительниц храма Триединого, но и вообще представительниц беллизонского народа. Гелисинийра и Джандинарья потрудились на славу, превратив себя в очаровательных кукол с личиками-масками. Они выглядели как натуральные хошки, и одежда на них была соответствующая: яркие безрукавки с двумя обращенными друг к другу глубокими вырезами на груди и животе и короткие полупрозрачные юбки.