Противоречивая информация стекалась и в Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил России. Ситуация отслеживалась и по мере сил подвергалась анализу. Была поставлена задача немногочисленной агентуре в Ливии. Изучались данные, полученные со спутников-шпионов. Практически ни одна из ракет, выпущенных установками ПВО правительственных сил, не попала в цель. Генералов старой закваски это коробило – на девяносто процентов средства ПВО Каддафи были советского или российского производства – пусть устаревшие, но для того и созданные, чтобы сбивать воздушные цели! Кто же так стреляет?! Почему зенитные батареи установлены в таких местах, где для бомбардировочной авиации они являются идеальными мишенями?! Последние события слегка подняли упавшую самооценку, но информация, что к уничтоженной армаде ливийские зенитки отношения не имеют, вновь заставила многих загрустить.

– Мы внимательно следим за ситуацией, товарищ генерал-полковник, – докладывал на совещании в Главном разведуправлении дежурный генерал. – Фотографии со спутников отчетливо отображают следы от ударов авиации НАТО. Точки съемок выбирали после сообщений СМИ о совершенных авианалетах по тем или иным объектам. До вчерашнего дня ситуация полностью контролировалась. Хорошо просматривались места боев, уничтоженная военная техника, группы мятежников на джипах и направления их ударов по правительственным войскам. Авиация НАТО с долей погрешности способствовала их успешному продвижению. Следов присутствия наземных войск НАТО отмечено не было. Наши данные позволяли в режиме реального времени отслеживать линию Западного фронта в Ливии.

– Это понятно, – недовольно бросил начальник Главного разведуправления. – Объясните мне, товарищи генералы, что за чертовщина произошла под Хомсом? Достоверна ли информация о почти трех десятках сбитых машин? Что это было? Аллах сошел на землю с карающим мечом? Инопланетяне?

– Выясняем, товарищ генерал-полковник, – дежурный генерал смутился. – Информация о массовом побоище подтверждается. Упавшие самолеты лежат в пустынной местности, и мы их прекрасно видим. Места падений оцеплены войсками. Пока известно лишь одно: средства противовоздушной обороны на данном участке не работали. В натовских штабах отмечена растерянность, товарищ генерал-полковник, – говорящий приосанился. – Вылеты самолетов с воздушных баз прекращены. Доверенные лица в околоправительственных кругах пока не могут предоставить достоверную информацию, но в ближайшие день-два мы ее получим. Полагаю, все происходящее нам на руку, товарищ генерал-полковник?

– Полагает он… – проворчал начальник управления… и не смог сдержать злорадной ухмылки. – Хорошо, Николай Петрович, будем ждать правдивых данных. Ваши люди должны работать как проклятые. И избавьте меня, ради бога, от половинчатой и лживой информации – мы же не обыватели перед телевизорами…

Оставшись один, начальник управления погрузился в задумчивость. Интуиция подсказывала, что в деле имеется русский след. Ну, хорошо, пусть не русский – советский. Нужно докопаться – как можно быстрее, пока не обошли конкуренты! В памяти всплывали агенты и другие полезные лица – зашифрованные и не очень. Поразмыслив, он поднял трубку, отстучал номер по закрытому каналу. В нетерпении постукивал пальцем по столу.

– Родион Ефремович?.. Ладно, ладно, оставьте субординацию. Что у нас с Татарином?.. Да, с тем самым. Он продолжает обретаться в Ливии?.. В Москве, говорите? – Густые брови начальника управления поползли вверх. – На несколько дней, говорите, прибыл? По семейным обстоятельствам… Отлично, Родион Ефремович, немедленно с ним свяжитесь, объясните товарищу, что в сложившейся ситуации семейные обстоятельства – не самая актуальная тема. Пусть будет готов. Через полчаса зайдите ко мне. А Татарину назначьте встречу… скажем, через пару часов. Надеюсь, не получится игра в испорченный телефон?

Аккуратно, как-то даже вкрадчиво, он пристроил трубку на рычаг и уставился на нее так, словно она продолжала о чем-то вещать…

На детской площадке во дворе заурядной московской пятиэтажки кипела бурная деятельность. Малышня возилась в песочнице, шумно выясняя отношения. Чуть поодаль детишки повзрослее валтузили щенка пекинеса, пытаясь разобраться, где у него зад, а где перед. Лавочки вокруг площадки оккупировали мамы и бабушки, они тоже энергично общались, опасливо поглядывая на небо – подходила туча. Мужчина на «второй линии» – русоволосый, в темных очках, потертых джинсах – скрутил рекламную газету, потянулся, переправил ее в урну. А когда вернулся на место, рядом с ним сидел плотный господин в голубой сорочке и с ухмылкой разворачивал аналогичную газету.

– Приходите по-русски, не здороваясь, Родион Ефремович? – пошутил первый.

– Здравствуй, дорогой, здравствуй. – Мужчины обменялись рукопожатием, плотный господин с любопытством разглядывал визави. – Сколько лет, сколько зим, как говорится… – он понизил голос. – А ты не меняешься. Оперативный псевдоним – Татарин, боевое прозвище в бытность работником спецназа – Варан… Рад тебя видеть, между прочим, Рауль.

В чертах русоволосого парня не было ничего татарского, разве что скулы выпирали из черепа, намекая, что татары там все же могли быть.

– Спасибо за комплимент, Родион Ефремович. А ничего, что мы тут?..

– Слежки нет, – проворчал Родион Ефремович. – Это, пожалуй, единственное, что я знаю наверняка.

– Ваши сотрудники работают под малолеток? – засмеялся Рауль. – Или под их бабушек?

– Надеюсь, на этой площадке нет твоего ребенка? – парировал собеседник.

– Детей не имею, – пожал плечами Рауль. – Жену не нажил. Скромная квартира – большую часть времени пустующая. Родственников нет – за исключением похороненной позавчера тетушки по материнской линии, по поводу чего я, собственно, и прибыл из Ливии. Могилка в порядке, нужно что-то делать с квартирой. Вам ведь об этом известно, Родион Ефремович, нет?

– Непривычно, должно быть, в Москве, Рауль?

– Привыкаю, – пожал плечами молодой человек. – Уже отличаю Вангу от Ваенги, а «Билайн» от Билана.

– Хорошая шутка, – кивнул Родион Ефремович. – Из Ливии вылетел без проблем?

– Я ливиец, – улыбнулся Рауль. – Пусть не преданный режиму до мозга костей, но в определенных кругах пользуюсь уважением. Вернусь, кстати, тоже без проблем.

– Догадываюсь, – отмахнулся собеседник. – Из своих тридцати шести ты прожил в России только первые годы детства и остаток молодости – восемь лет, посвященных спецназу. Напомни, если ошибаюсь – с 98-го по 2006-й? И долгие годы тайной службы на царя-батюшку… Кстати, не уверен, Рауль, что твое возвращение на вторую родину пройдет как по маслу. Это связано не с происками ливийских официальных лиц.

– Разжуйте, – нахмурился Рауль.

– С некоторых пор… – Родион Ефремович глухо кашлянул, покосился по сторонам, – в стране, к которой приковано столько заинтересованных глаз, кое-что изменилось…

Несмотря на сложное вступление, Родион Ефремович повествовал лаконично и по делу. Не забывая проверяться на наличие посторонних ушей.