Для Фрэнсис, выросшей в доме, в котором по лестнице вверх и вниз и по саду постоянно бегали трое детей, это было совершенно непривычно, и если сначала она находила миссис Ли со всеми ее болячками действительно элегантной дамой, то в дальнейшем опять стала отдавать предпочтение собственной матери. Морин никогда не болела, насколько могли помнить ее дети, и никогда не сидела в гостиной с бледным лицом и чашкой чая в руке. Одежда, которую она носила, была значительно скромнее той, которую предпочитала миссис Ли, и она сама подкалывала по утрам волосы. Работая в любимом саду, она часто пела своим сильным, чуть хриплым голосом ирландские народные песни. Она мало что запрещала своим детям; кроме того, в таких случаях ей недоставало какой бы то ни было настойчивости, и она немедленно отменяла свои запреты, как только дети начинали на нее наседать.

Джон Ли, единственный сын в поместье Дейлвью, напротив, вел очень регламентированную жизнь, не имел права на то или на это, и каждое «нет», сказанное его матерью, было для него нерушимым законом. В какой-то момент у Фрэнсис пропало малейшее желание поменяться с ним местами. Тем не менее она любила бывать у него. Несмотря на разделявшие их шесть лет, было время, когда они много играли друг с другом. Фрэнсис благоговела перед Джоном, и когда ему иногда становилось скучно проводить время с маленькой девочкой, у него не было выбора: с Джорджем Греем они не особенно находили общий язык, а с детьми из Дейл-Ли или с сыновьями батраков ему общаться, разумеется, не разрешали. Но однажды Фрэнсис стала свидетельницей разговора между мистером и миссис Ли и впервые узнала, что ее здесь никак не рассматривают как девочку, соответствующую их социальному происхождению.

Ей было тогда восемь лет. Джон уже учился в интернате, и у него как раз начались каникулы. Она захотела сразу навестить его, но у него не было времени, и после того, как они обменялись парой вежливых фраз, Джон отправил ее домой. Фрэнсис по привычке осторожно спустилась вниз по лестнице, поскольку никогда нельзя было знать наверняка, не спит ли в это время миссис Ли или не мучает ли ее именно сейчас головная боль. Проходя мимо салона, дверь которого была чуть приоткрыта, Фрэнсис услышала свое имя. Раздираемая любопытством, она остановилась.

— Я действительно считаю, что маленькая Фрэнсис бывает здесь слишком часто, — сказала миссис Ли. Как всегда, ее голос звучал мягко, но в нем слышался недовольный оттенок. — Мы должны ограничить ее визиты, Артур.

— Но ведь это только на время каникул! Потом…

— Каникулы длинные.

— Но как же я могу это сделать? — спросил Артур. — Я не могу сказать внучке лорда Грея…

— Ты не должен рассматривать Фрэнсис непосредственно как его внучку. В конце концов, он полностью дистанцировался от семьи этого сына.

— Но Фрэнсис все же остается его внучкой. Ведь она не какая-нибудь простая крестьянская девчонка или что-то в этом роде!

Чашка с чаем слегка зазвенела. Миссис Ли поставила ее чуть более резко, чем обычно.

— Она наполовину крестьянская девчонка, Артур, и мы должны это четко осознавать. Боже мой, я никогда не пойму, как Чарльз Грей мог настолько потерять самообладание, что женился на этой мелкой ирландской бабенке! Что он нашел в этой особе, спрашиваю я себя…

Артур Ли, которого бесконечные головные боли его жены уже давно привели в объятия и в постель пышной блондинки из Хэйвза — половина графства знала об этом, а позднее узнала и Фрэнсис, — прекрасно осознавал причины, по которым Чарльз Грей закрутил роман с чувственной, жизнерадостной Морин Лэнси из Дублина, хотя и он не мог понять, почему Чарльз не пошел по тому же пути, что и он сам, как это было принято в самых высоких кругах: в их краях в жены выбирали девушку из аристократической семьи и с безупречной репутацией, но для особых потребностей, которые время от времени возникали у мужа и которые только шокировали бы его супругу, параллельно заводилась ничего не значащая любовная интрижка. Девушки из низших кругов служили исключительно для любовных утех, но на них никогда не женились. Чарльз Грей поступил вполне порядочно, но в глазах ему равных он выглядел просто болваном.

Артуру было явно неловко.

— Сложная ситуация. Я не могу просто пойти к Чарльзу Грею и сказать ему, что его дети не должны больше общаться с моим сыном!

— Так прямо мы, конечно, не можем сказать, но можем постепенно все больше и больше ограничивать контакт, используя разные отговорки, пока они наконец не поймут. И они поймут. — В ее голосе звучала неуступчивость, чем она поражала многих людей, которые сначала ее недооценивали. Возникло даже ощущение враждебности, когда она добавила: — Из-за этого мезальянса Грей всю свою жизнь будет испытывать неприятные последствия. Мы и наша семья, Артур, не обязаны облегчать ему жизнь.

— Конечно, дорогая, — ответил тот подавленно, и последовавший за этим звон кубиков льда, упавших в стакан, свидетельствовал о том, что после этого разговора ему требуется что-то выпить.

Фрэнсис спустилась вниз по лестнице и всю дорогу до самого дома бежала. Один раз она упала и рассадила себе до крови колено, но быстро поднялась на ноги, не обращая внимания на боль. Вбежала в дом — и сразу позвала мать.

Она нашла родителей в гостиной. Те сидели, держась за руки, у окна и смотрели друг на друга. Свет вечернего солнца широкой ярко-красной полосой падал через стекла и освещал лицо Чарльза. Фрэнсис, такая маленькая и неопытная, уловила выражение его глаз. Он смотрел на свою жену взглядом, исполненным нежности и преданности.

— Мама! — Она не знала, что кровь с ее разбитой коленки просочилась через ткань платья и что на ее щеках остались следы земли. — Мама, я больше никогда не смогу играть с Джоном?

Морин и Чарльз вздрогнули и в упор посмотрели на дочь. У матери вырвался испуганный возглас.

— Что с тобой? У тебя совершенно грязное лицо! А это что? Кровь?

— Я упала. Это ничего. Мама, миссис Ли сказала, что Джон не будет больше играть со мной. Потому что я наполовину крестьянская девочка. И что она не понимает, почему папа на тебе женился!

— Она сказала это тебе? — спросил Чарльз недоверчиво.

Фрэнсис, осознавая свою вину, опустила голову. Она знала, что подслушивать нельзя.

— Я слышала, как она сказала это мистеру Ли.

— Это невероятно! — Лицо Чарльза покраснело от гнева. Быстрыми шагами он направился к двери. — Я сейчас же найду Артура и скажу ему, что о нем думаю!

— Нет, Чарльз! — Морин тронула его за плечо. — Ты ничего этим не изменишь. Мы знаем, что все люди подобного сорта говорят о нас. Нам вообще не следует обращать на это никакого внимания.

— Я не хочу, чтобы от этого страдали дети!

— Они будут с этим сталкиваться, и ты не сможешь этому воспрепятствовать. — Морин погладила Фрэнсис по волосам. — Единственное, что мы можем сделать, это дать им достаточно самоуверенности, чтобы они всегда могли гордиться собой и своей семьей.