Кейн шагнул вперед и схватил чашу левой рукой. Моя ладонь, освободившись от ее слабого веса, вдруг потяжелела в тысячу раз.

– Так, – прошептал он. – Так.

Он стоял, глядя то на чашу в левой руке, то на меч в правой, и моргал в едином ритме с биением моего сердца. Живот его напрягся, руки, левая, а потом и правая, задрожали.

– Калкин.

С великим трудом оторвав взгляд от камня Света, тот посмотрел на меня. Мрачный рот, казалось, был больше не в состоянии произнести ни слова, но сердце не молчало. В глубоком биении крови, что мы разделяли, касаясь бесконечной боли и страдания друг друга, его душа кричала о том, что я отдал ему нечто более драгоценное, чем маленькая золотая чаша, – дружбу и доверие.

Что значит любить человека? Это превыше всего: всем сверкающим серебром своего существа ты хочешь показать ему красоту его собственного.

Челюсти Кейна напряглись, словно он испытывал страшную боль. Я чувствовал, как он сглатывает комок в горле. Грудь его вздымалась, глаза горели, долго, глубоко вглядываясь в камень Света.

– Вэлаша, – выдохнул он.

Меч вдруг зазвенел о каменные плиты пола. Слезы обожгли мне глаза, и его глаза также увлажнились. И тут наконец разразилась буря. Кейн высоко поднял камень Света и откинул голову.

– КАЛКИН!

Никакая из пыток Морйина не могла бы вырвать из него такой крик агонии и отчаяния. Он упал передо мной на колени оплакивая себя и мир. В сдавленных рыданиях слышалась вся скорбь о смерти Альфандерри – и многое, многое еще, что годами копилось, прежде чем выплеснуться. Дыхание его было таким бурным, что зал, казалось, раскачивался, и сами небеса раскрылись сквозь мили камня и льда. Наши слезы текли так свободно, что, казалось, смыли всю кровь, пролитую в этот ужасный день.

Я положил руку на его макушку, ощущая густые седые волосы, а Кейн обнял мои колени и прижал лицо к твердым кольцам кольчуги, прикрывавшей ноги. Рыдания, сотрясавшие сильное тело, стихли не скоро. Наконец он совладал с собой и, пока я прислушивался к болезненному дыханию Атары, разрывавшему воздух позади меня, и к Мэрэму, плачущему, как ребенок, посмотрел на меня, отстранился и вложил камень Света в мои руки.

– Возьми его. Храни для Майтрейи. Храни всю свою жизнь – это твоя судьба.

Я отдал чашу подержать Мэрэму, и тот обхватил се большими ладонями.

– Некоторые раны может исцелить только камень Света, – сказал Кейн.

Я сжал его сильную руку, помогая подняться. Потом он отошел от меня и выпрямился, высокий и гордый. Слезы на его глазах исчезли, и я заглянул глубоко в их яркие черные глубины, словно камень Света, полные звезд.

– Вэлаша. – Он улыбнулся мне.

Тысячелетиями он вел тяжелые войны против самого себя, но ангела не убьешь так просто. Сломанный человек упал передо мной на колени, но поднялся уже совсем другой. Черты лица, казалось, утратили всю свою жесткость и жестокость. Годы спали с Кейна, несказанные годы, я увидел его таким, как в юности, когда он еще шел путями Единого. Золотая, как солнце, кожа сияла, белые волосы переливались серебристыми оттенками силюстрии. Корона света окружала голову и падала на плечи, будто огненная львиная грива. Казалось, что он облачен в глорре, а все его существо было прозрачно к надеждам и мечтам иного мира. Воистину он был человеком, первым человеком, что сошел на землю и может быть последним.

И все же он был чем-то большим, ибо пред нами стоял благородный, мудрый, прекрасный и сияющий, пылающий, как звезда, один из великих Элийинов.

Но это длилось лишь мгновение. Он подошел к Атаре, возложил руку ей на лицо и повернул к себе. Потом с бесконечной нежностью коснулся пальцами ее глазниц. Огонь ангелов перешел в нее и покинул его.

– Вэль, я знаю, где проход! – крикнула Атара.

Однажды, говоря о Морйине, Кейн спросил, что может быть выше силы заставлять людей видеть то, чего нет. И вот в этой прекрасной женщине, на мгновение обретшей знание, воплотился единственный ответ: власть давать им видеть то, что существует на самом деле.

Мэрэм отдал камень Света Имайре, и тот несколько секунд держал его своей единственной рукой, прежде чем передать Лильяне.

– Лорд Калкин… – начал Мэрэм, с трепетом глядя на Кейна.

– Не произноси больше этого имени! – отрезал Кейн. Почти весь свет теперь покинул его, и он вернулся к нам – но не тот, что прежде. – Зови меня как раньше, ясно?

– Ну ладно.

Кейн мрачно улыбнулся и нагнулся поднять свой меч.

Лильяна долго вглядывалась в камень Света, потом отдала чашу мастеру Йувейну, тот подержал ее лишь несколько мгновений перед тем, как вложить в руки Атаре. Пока Дэй стоял, прижавшись к Лильяне, с трепетом глядя на происходящее, неожиданно появился Огонек и закружился вокруг чаши, словно сплетая вокруг серебристый кокон света.

– Итак, второй поиск закончен, – сказал Кейн, бросив на камень Света единственный взгляд. За стенами залы нарастал грохот башмаков и бряцание стали, и он сверкнул глазами, разглядывая три двери залы. – Нам тоже настанет конец, если мы немедленно не найдем отсюда выход. Судя по звукам, они притащили сюда целую чертову армию!

– Идем. – Атара взяла меня за руку.

Она отдала камень Света, и я снова убрал его под кольчугу. Потом Атара повела нас к стене за троном и, нажав на устрашающее лицо Ангра Майнью, отыскала дверь. Открыть ее оказалось просто.

– Идем, – повторила она, беря на этот раз за руку Дэя. – Идем домой.

Атара повернулась к тоннелю, открывшемуся за дверью, и храбро повела нас в черную тьму.

Подземный ход шел прямиком на юго-восток на расстояние нескольких сотен ярдов, потом свернул в гораздо больший коридор, идущий на восток и на запад. Однако оказалось, что путь нам преграждают стальные прутья, идущие от пола до потолка. Железная дверь, похожая на те, что бывают в тюремных камерах, была вделана в центр решетки.

– Заперты! – закричал Мэрэм, потрясая прутья. – Мы все еще заперты в этом проклятом месте!

Никто из нас не знал, когда люди Морйина ворвутся в тронную залу и отыщут тайный ход.

– Прекрати свой шум! – тихо сказал Имайра, подходя к прутьям.

Он достал пурпурный джелстеи и применил к решетке свою магию. Фиолетовый свет превратил железо в мягкую субстанцию – достаточно мягкую для того, чтобы огромная сила Имайры – с помощью Мэрэма, Кейна и меня – позволила ее согнуть. Дэй легко проскользнул в образовавшуюся дыру, а из всех нас только сам Имайра протиснулся с трудом.

– Вот! – пропыхтел он, оставив на грубых железных прутьях пряди белого меха. – Мы не заперты! Я никогда больше не позволю запереть себя или взять в плен!

– Но как Морйин вообще умудрился вас схватить? – спросил Мэрэм.