На этот раз литовец сам пытается провести атаку. Теперь мне приходится выбрасывать перчатки навстречу сопернику, который машет руками со скоростью лопастей ветряной мельницы, на которую налетел ураган. Но я легко разрываю дистанцию. Бингялис повыше меня и руки у него сантиметров на пять длиннее каждая, но особого преимущества это ему сейчас не даёт. Жду, пока он вымотается, или просто поймёт бесперспективность своих попыток меня достать. Происходит это довольно скоро, и тут уже я сам атакую, и получается это у меня не в пример эффективнее. Витаутас пытается меня «вязать», льнёт ко мне, словно влюблённая девушка, я его пытаюсь оттолкнуть, получив пространство для манёвра, и в этот момент чувствую в паху резкую боль. Как он, мерзавец, так двинул, что даже «ракушку» пробил?! Меня аж скручивает, я со стоном сгибаюсь в три погибели, и тут же в голову, в район левой скулы, прилетает боковой. Перед глазами всё плывёт, канвас неудержимо тянет меня к себе, я выставляю руки, только опёршись на них, не даю лицу соприкоснуться с покрытием ринга. В голове гудит, я встряхиваю её, и в следующий миг почему-то чётко вижу пронизанный специальными нитками шов, соединяющий между собой куски канваса.

— …четыре, пять, шесть…

Это что, мне нокдаун отсчитывают? Я совершаю над собой усилие и медленно выпрямляюсь. Кажется, левый глаз понемногу начинает заплывать.

— Это был удар ниже пояса, — выдавливаю я сквозь чудом не выпавшую изо рта капу.

— Я видел только удар в голову, — невозмутимо возражает рефери. — Вы готовы продолжать бой?

Хотелось крикнуть: «Глаза разуй, чудила! Сначала он мне по яйцам врезал! Вон даже болельщики кричат про удар ниже пояса!»… Но я сдержался. Вместо этого, невзирая на тянущую боль внизу живота, выдавил:

— Готов.

— Боксёры, в центр… Бокс!

Голова более-менее ясная, поэтому, хотя соперник прикладывал все силы, чтобы развить успех, нахожу в себе силы подвигаться до гонга, возвестившего об окончании второго раунда.

— Ты как? — первым делом спросил Казаков, едва я добрался до своего угла.

— Нормально? Примочку какую-нибудь мне бы…

— Это щас, я лёд заранее приготовил, как знал, — говорит он, вручая мне пакет с уже подрастаявшим льдом, который я тут же прикладываю к левому глазу, а сам достаёт из моего рта капу и споласкивает водой из бутылки. — Он тебе в промежность, что ли, заехал? Зрители кричали…

— А ты не видел?

— Да ты ж спиной ко мне был, вижу — согнулся вдруг, как будто по яйцам прилетело. Может, поприседаешь?

— Да не, прошло уже… кажется.

— Сможешь первым номером поработать?

— Попробую.

Ну а что, я вроде как почти полностью восстановился, и глаз не так уж сильно заплыл, видит почти нормально. И с первых секунд третьего раунда обрушиваю на Бингялиса удар за ударом. Первая серия с переводом в корпус и голову, не ожидавший такого напора литовец откровенно бегает, пока я не загоняю его в угол. Даю сопернику поднять голову, сделать, так сказать, глоток воздуха, и тут же провожу следующую серию. На этот раз, хоть Бингялис и не падает, но рефери решает отсчитать ему нокдаун. Ага, 1:1, неплохо. Под вопли разгорячённых зрителей стою в нейтральном углу, понимая, что рисунок боя изменился в мою пользу. Шанса сопернику я не оставлю.

Следует команда к продолжению боя. Времени ещё достаточно, но и сил во мне с избытком. Экономить их смысла нет, осталось биться минуты две от силы, даже, скорее, полторы — и победитель будет известен.

Но я не оставляю Бингялису возможности услышать финальный гонг. Следующая моя атака завершается хлёстким хуком справа, а спустя мгновение литовец мешком валится на канвас, и у меня возникает такое чувство, что это конец. Для литовца конец, а для меня начало. Начало пути к Мюнхену.

Рефери даже не открывает счёт, сразу приглашает на ринг врача. Мне тоже слегка тревожно за состояние соперника, но тот, к счастью, вскоре приходит в себя. Надеюсь, в будущем это не скажется на его здоровье. А то вон Мохаммеда Али к концу жизни одолела болезнь Паркинсона — следствие пропущенных на ринге ударов.

Кстати, что касается Мюнхена… Впереди же ещё предолимпийские сборы, по итогам которых будет сформирована команда для поездки на Игры. И золотая медаль чемпионата страны отнюдь не гарантирует путёвку на Олимпиаду, что в той моей реальности продемонстрировал пример Лемешева. Как выяснилось, выбор тренеров оказался верным. В моём же случае, хочется верить, реальные конкуренты не проявятся. Я их всех устранил. Хотя от неожиданностей никто не застрахован, но всё же с трудом верится, что кто-то из представителей моей весовой категории сможет показать более лучшие скорость и реакцию. Да и с силой удара у меня, если что, порядок, опять же, во многом за счёт резкости. К тому же и корпус я всегда доворачивал умело, усиливая инерцию удара.

Не успел уйти с ринга, как попал в руки корреспондента «Советского спорта». Тот сунул мне под нос микрофончик, проводок от которого тянулся к висевшему на его плече небольшому катушечному магнитофону. Такие вот диктофоны в это время выдавали сотрудникам центральных изданий.

Вопросы были банальными, ответы в общем-то тоже. После такого боя, пусть и не сказать, что я сильно вымотался, но хотелось поскорее встать под прохладный душ и смыть с себя липкий пот. А потом сесть и сидеть, закрыв глаза, прокручивая в памяти моменты только что завершившегося боя, как я обычно и делал.

А дальше было награждение, и приятно было, чёрт возьми, сознавать, что я уже трёхкратный. Интересно, кто-нибудь до меня выигрывал трижды чемпионат Союза, и тем более три раза подряд? Надо было у корреспондента спросить, не догадался. Хотя и он вполне мог этого не знать.

К медали прилагалась «Почётная грамота», а дома ждала премия от «Динамо». Может, и ещё какие плюшки перепадут. Хотя второй «Москвич» мне вряд ли подарят. Я бы от «Жигулей» не отказался, но мечтать, как говорится, не вредно.

По возвращении в Свердловск нас в аэропорту встречал председатель областного спорткомитета и местная пресса. Поздравили с успехом и с выдвижением на премию Ленинского комсомола. Полина из филармонии вырваться не смогла, я с ней встретился уже дома, успев к тому времени пообедать — в холодильнике обнаружились кастрюлька с борщом и сметана.

До прихода жены успел смотаться в кулинарию, купить её любимых пирожных. А ужинали макаронами по-флотски — это я сам сделал на скорую руку. За ужином рассказывал про поездку в Москву (вернее, полёт), про турнир, про финал, в котором заработал фингал