В Малом Куполе бесшумно работали кондиционеры, воздух был прохладный, свежий, насыщенный озоном. Стену занимали экраны, но в самом зале был только один рабочий стол и один пульт, а семь кресел стояло в центре зала по кругу.

Семь кресел, простых, с высокими спинками. Обычные, деловые. Владыки мира не нуждаются в подчеркивании атрибутов их владычества, то радости рабов, дорвавшихся до власти или богатства.

Если кто из них когда-то и купался в роскоши, теперь об этом стыдливо помалкивает.

Яфет за последние недели исхудал едва ли не больше, чем в то время, когда его впервые отыскал Олег. Внутренний жар вытопил последние капли жира, иссушил плоть, теперь из его синих как небо глаз смотрела исстрадавшаяся душа, жаждущая, неистовая.

Лязгнула дверь, на пороге показался грузный коренастый человек. За его спиной виднелись крепкие ребята в униформе десантников, но они остались за дверью. Толстяк вытер красное мясистое лицо большим клетчатым платком, прищуренные глаза пытливо окинули Яфета с головы до ног.

– Приветствую… Что-то ты исхудал, однако.

– Приветствую, мудрый Аттила, – ответил Яфет живо. – Дух силен, плоть немощна.

– Да? – удивился Аттила. – А я вот на плоть не жалуюсь.

Он захохотал, обнял Яфета. Головой доставал разве что до груди, но Яфет чувствовал непомерную мощь этого толстячка, что не жалуется на плоть, но и причуды его духа доставляют немало головной боли аналитикам мнений народов.

Яфет под руку отвел Аттилу и усадил в одно из семи кресел.

От двери послышался возглас:

– Ни разу мне не удалось опередить Аттилу!

Россоха, румяный и улыбающийся, шел раскинув руки. Яфет порывисто шагнул навстречу человеку, который был в Первом Совете и единственный, не считая его самого и Олега, кто еще застал мир другим.

– Какие новости об Олеге? – спросил Яфет.

– У тебя должны быть очень весомые доводы, – сказал Россоха. – Оч-ч-чень.

Глаза Яфета блеснули мрачно и свирепо.

– Я заготовил весомые доводы. Которые остановят кого угодно.

Россоха ответить не успел, прозвучал сигнал, дверь распахнулась. Через порог степенно переступил Ганзард. Выпуклые и круглые, как у орла, глаза зорко сфотографировали все в помещении, а тонкие губы изобразили улыбку.

– Приветствую, доблестный Яфет! И тебя, потрясатель Вселенной, а теперь… мальчишка.

Аттила вскинул кустистые брови:

– Это где ж я тебе дорогу перешел?

– Это твои длинные уши торчат за программой празднования двух тысяч лет Христу уже в этом, двухтысячном?

– Нет, – ответил Аттила бодро. – Я за программой протестов! Каких? Да всяких: друидов, волхвов, шаманов – за их гонения и попрание национальных культур! Я ж Бич Божий, забыл?.. А заодно посмеемся, что весь мир считать не умеет.

Ганзард смотрел подозрительно, Аттила вполне мог стоять за обеими сторонами, но вздохнул, повернулся к Яфету:

– Мой голос с тобой, Яфет. Хотя что-то очень тревожно мне…

– Мне тоже, – признался Яфет. – Но так всегда, когда расширяется горизонт, когда выходишь за пределы малого привычного мирка…

– Да нет, предчувствие. Ты уверен, неожиданностей не будет?

– От Олега? Конечно, будут. На то он и… Но на этот раз мы его переиграем.

– Уверен?

– Уже переиграли, – сообщил Яфет.

Прозвучал новый сигнал. Целенгук и Акша переступили порог вместе. Они, как все знали, поддерживали плотный контакт на протяжении последних двух сотен лет, усиленно добиваясь если не слияния разумов, то хотя бы умения при желании видеть глазами друг друга, а также складывать накопленную информацию в общую копилку мозга. А последней целью их был коллективный разум, что позволил бы всем людям приобщиться к бессмертию…

– Остался только Олег Богоборец! – воскликнул Яфет. – Я надеюсь, что не опоздает. Если же кто опоздает или не придет, то… все предупреждены, мы начинаем заседание Совета без них. Наши встречи и так слишком редки, чтобы их переносить из-за чьей-то неявки…

Аттила и Ганзард переглянулись. Обычно Яфет называл Олега Вещим, ревниво напоминая о его невысоком статусе мелкого князька в забытом славянском племени, хотя Олег побывал не только князьком… однако сейчас почему-то назвал Богоборцем. А Яфет, как известно, никогда ничего не говорит и не делает случайного… Впрочем, понятно. Ведь «Башня-два» – вызов Богу, вызов его основной заповеди.

Прозвучал сигнал, Аттила возбужденно потер руки:

– Олег… Чую, будет драка!

Яфет загадочно смолчал. Двери, настроенные на автоматическое распознавание, раздвинулись. По ту сторону стоял высокий подтянутый человек в пятнистой униформе десантника.

Яфет сказал торопливо:

– Хочу представить высокому вниманию Совета человека, моего помощника. Он руководит всей технической частью операции. Генерал Кропоткин ждет от вас указания начать строительство «Башни-два»!

Аттила поморщился, слишком много полномочий Яфет отдает своим помощникам, Целенгук и Акша молчали, неподвижные как статуи, а Россоха попятился и почти незаметно выскользнул за дверь.

Кропоткин переступил порог. Щека слегка дернулась, когда Россоха прошел мимо, не удостоив его вниманием, но глаза смотрели прямо, а в Куполе коротко поклонился и застыл в недвижимости.

На него посматривали искоса, оценивающе. У каждого сотни помощников с разной степенью доверия, однако Тайный открывается другим только в случае крайней необходимости. А Яфет доверяет своему помощнику настолько, что открывает ему даже остальных…

Ганзард сказал возбужденно:

– Если этот экран не врет… сюда приближается человек. Голова как факел, осанка, разворот плеч… глаза зеленые…

Яфет потер руки:

– Отлично!.. Значит, все в сборе.

А Кропоткин дернулся, из него вырвалось:

– Что?.. Это тот десантник, который… правая рука Олега Вещего?.. Он… кто?

Тайные переглядывались, улыбались. Яфет объяснил снисходительно:

– Это сам Олег. В его духе. Я бы назвал это театральными фокусами, если бы это не шло как раз от его неприятия любой пышности… Он никогда не появляется как Тайный, а всегда лишь как помощник, телохранитель, курьер…

Кропоткина даже отбросило к стене, как волной взрыва. Рука его метнулась к поясу с пистолетом. На лице сменялась целая гамма чувств, наконец скрипнул зубами:

– Но как он… миновал внешнюю охрану?

Яфет сказал с кривой усмешкой:

– Это тоже в духе Олега. Он не любит, когда встречают с оркестром.

Дверь распахнулась. В проеме появился этот враг, зеленые глаза цепко ухватили всю картину в Куполе. Пятнистый костюм десантника сидел как на нем подогнанный, на поясе висела пустая кобура. Кропоткин всмотрелся, но рукоять из кобуры не торчит, точно.