— Ты вынесешь, потому что я люблю тебя.

Голос звучал глухо у меня над ухом, где-то в гуще волос.

— Ты вынесешь, потому что я хочу тебя. И на этот раз кончу вместе с тобой.

Бескостная и растекающаяся, почти как вода вокруг нас, я удерживалась только кольцом его объятий. Я крикнула — то был полузадушенный крик моряка, тонущего среди волн. И я услышала его крик, такой же беспомощный, и поняла, что ему со мной хорошо.

Мы пробивались из недр земных наверх, мокрые, все в испарине, разомлевшие от жары и духоты. На первой площадке я упала на колени, а Джейми, пытаясь мне помочь, повалился тоже, и мы лежали босые на беспорядочной груде одежды, беспомощно хихикая. Пьяные от любви, мы стали бок о бок подниматься на второй пролет на четвереньках, больше мешая друг другу, нежели помогая, толкаясь в узком проходе, и наконец рухнули на второй площадке, обнимая друг друга.

Старинное окно в толстой стене не имело стекла и открывалось прямо в небо; свет полной луны омыл нас потоками серебра. Мы лежали, тесно прижавшись один к другому, овеваемые холодным зимним воздухом, и ждали, пока утихнет неистовое биение сердец и выровняется дыхание.

Луна была такая огромная, что почти целиком заполняла окно. Казалось, нет ничего удивительного, что морские приливы и отливы, а также регулы у женщин подчиняются этому величавому светилу, такому близкому и властному.

Но мои собственные приливы больше не подчинялись этим девственным и чистым повелениям, и осознание этой независимости пробудило у меня в крови ощущение угрозы.

— У меня тоже есть для тебя подарок, — вдруг сказала я Джейми.

Он повернулся ко мне; сильная, уверенная рука провела по моему пока еще плоскому животу.

— В самом деле? — сказал он.

И весь мир открылся перед нами, полный новых возможностей.