Он стирал с небес ночную мглу, как домохозяйка стирает пыль тряпкой. Когда луна побледнела и звезды исчезли, заря разлилась потоком желтого света над восточной частью горизонта – и Аш увидел крохотную темную фигуру, которая появилась на гребне гряды и ненадолго вырисовалась на фоне шафранного неба, а потом начала медленно и устало спускаться к ущелью.

Аш бросился навстречу, спотыкаясь и поскальзываясь на сланцеватой глине, крича во все горло, испытывая головокружительное чувство облегчения и совершенно не думая о шуме, который производит. И только на полпути вверх по травянистому склону он резко остановился, и сердце у него мучительно сжалось, словно стиснутое безжалостной ледяной рукой. Он осознал, что фигура по-прежнему одна. Букта вернулся один. Он подошел ближе, и Аш увидел, что одежда шикари покрыта ужасными бурыми пятнами.

– Они оба были мертвы, – проговорил Букта бесцветным от изнеможения голосом и, не извиняясь, бессильно опустился на корточки в траву, похожий на старую усталую ворону.

Но одежда у него была испачкана не его кровью: он пришел уже после того, как все закончилось.

– Очевидно, эти песьи отродья поднялись в горы и, спустившись за каньоном, застигли наших товарищей врасплох. Там состоялось сражение, лошадей тоже убили, и врагов, я думаю, полегло немало, ибо земля между камнями покраснела от крови и была усыпана стреляными гильзами – судя по количеству гильз, они израсходовали все патроны до единого. Но к тому времени, когда я пришел, бхитхорские псы уже забрали своих мертвых и раненых. Должно быть, понадобилось много человек, чтобы отвезти всех их в город, потому что они оставили всего четырех солдат охранять вход в каньон.

Слабая улыбка мелькнула на смуглом морщинистом лице Букты, и он угрюмо сказал:

– Этих четырех я убил ножом. Одного за другим, совершенно бесшумно. Дураки спали, уверенные в полной своей безопасности, – оно и понятно. Они убили троих из пятерых и, вероятно, полагали, что оставшиеся двое, одна из которых женщина, спасаются бегством и находятся уже далеко в горах. Я понимал, что должен сразу же уйти из каньона. Но разве мог я оставить тела моего хозяина сирдара-сахиба, хакима и его слуги несожженными, на потребу диким зверям? Нет, никак не мог. А потому я перенес их одно за другим под заброшенный навес на берегу ручья, сделав четыре ходки, поскольку не мог утащить тело и голову Манилала зараз… Когда я перенес туда всех, я снял старый сухой тростник с крыши, сложил в большую кучу, уложил на нее тела рядком и посыпал их порохом из своих патронов, а потом подрубил опорные столбы так, что они упали внутрь. Затем я принес воды из ручья, прочитал надлежащие молитвы, с помощью кремня и трута зажег костер и ушел, оставив огонь гореть…

Он умолк, глубоко вздохнув, и Аш ошеломленно подумал: «Да. Я видел его. Я думал, это бивачные костры. Я понятия не имел…» Его ужаснула мысль, что он своими глазами видел пульсирующее зарево и не знал, что это горит Сарджи… Сарджи, Гобинд и Манилал…

– Пламя полыхало со страшной силой – тростник и дерево были старыми и сухими. И я надеюсь, что, когда костер догорит, ветер унесет пепел сирдара-сахиба и остальных в ручей, протекающий поблизости, и тогда, по милости богов, их прах в конце концов достигнет моря. – Он взглянул на сокрушенного горем Аша и мягко добавил: – Не убивайтесь так, сахиб. Для нас, поклоняющихся богам, смерть значит очень мало: всего лишь короткая остановка на долгом пути, на котором за рождением и смертью следуют новые рождение и смерть, и так далее, снова и снова, пока мы не достигнем нирваны. А потому зачем скорбеть о том, что эти трое завершили очередной этап своего пути и, возможно даже, уже начинают следующий?

Аш молчал, и старик снова глубоко вздохнул: он очень любил Сарджевана. А еще он изнемогал от усталости. Выполненная за ночь тяжелая работа изнурила бы и многих мужчин помоложе, и он предпочел бы остаться здесь и малость отдохнуть, но об этом не могло идти и речи.

Если бы все сложилось удачно, он и его спутники сейчас находились бы во многих милях отсюда и уже не опасались бы погони. Но события приняли плохой оборот, и в довершение всего он убил спящих часовых и сжег тела Сарджевана, Гобинда и Манилала, а значит, в самом скором времени погоня неминуемо возобновится, хотя, вероятно, только после рассвета.

Огонь погребального костра был хорошо виден в городе, но Букта не думал, что кого-нибудь отправили в долину выяснять, в чем дело. Все наверняка решили, что оставленные там часовые подожгли заброшенный сарай ради забавы или с целью отпугнуть ночных хищников, привлеченных запахом крови.

Но на рассвете туда, несомненно, вернется множество солдат, на сей раз с опытными следопытами, при содействии которых они продолжат погоню за рани и ее уцелевшими спасителями и от которых было бы мало толку, сложись все удачно, поскольку к этому времени Букта рассчитывал находиться уже далеко отсюда – достаточно далеко, чтобы не опасаться погони. Однако по возвращении в долину бхитхорцы обнаружат, что четверо оставленных там часовых убиты, а тела трех чужеземцев пропали, и сразу поймут, что беглецы не могли уйти далеко.

Букта с трудом поднялся на ноги и хрипло проговорил:

– Пойдемте, сахиб, мы понапрасну тратим время. Путь предстоит неблизкий, и нам необходимо поторопиться. Отныне нам с вами придется идти пешком, ведь у нас осталась всего одна лошадь.

Аш до сих пор не произнес ни единого слова, и сейчас он все так же молча повернулся, и они вдвоем стали спускаться по склону в свете занимающегося утра.

В конечном счете на пони поехал Букта, а не Анджали.

Анджали проснулась от поднятого Ашем шума, и, когда двое мужчин вернулись, она уже бодрствовала и ждала их. Глаза у нее расширились при виде окровавленной одежды шикари. Взглянув на изможденное лицо Аша, она все поняла без слов. Кровь отхлынула от щек девушки, чуть порозовевших после ночного сна, и она побледнела и разом осунулась еще сильнее прежнего. Однако она не задала никаких вопросов и хотела принести для них пищу, но Букта отказался задерживаться здесь даже минутой дольше. Они смогут поесть позже днем, сказал старик, а сейчас они должны немедленно тронуться в путь и двигаться со всей скоростью, на какую способны, потому что скоро бхитхорцы пустятся в погоню за ними.

Он взвалил на плечо переметные сумы, и Анджали пошла следом за ним по глиняному пласту к месту, где пасся пони. Но когда пони оседлали и Аш велел ей сесть в седло, она отказалась, сказав, что шикари валится с ног от усталости и, если сейчас скорость имеет жизненно важное значение, они будут двигаться быстрее, коли он поедет верхом. Сама она хорошо отдохнула и спокойно может идти пешком.

Букта не стал спорить. Он был слишком утомлен и слишком встревожен и не хотел тратить время на разговоры, к тому же Анджали была права. Он просто кивнул и велел своим спутникам следить, чтобы он не заснул: если он заснет, пони, будучи животным самостоятельным, выберет свой собственный путь и может завести их невесть куда. Рани-сахиб должна идти рядом и держаться за стремя при подъеме по склонам.