к стене и, распаковав, торжественно объявил:

– Вот, пожалте смотреть. Всё, как просили, с правдивостью и на богословскую тему: «Адам, искушаемый Евой!», с гаммою уж опосля определимся…

Я почувствовал, что краснею. Картина была… ну… предельно реалистичная, хотя правильнее было бы сказать, «чересчур»… Бабку откачивали в четыре руки…

* * *

– Нет, ну с моей, любительской точки зрения Адам как раз получился очень выразительным, очень… Сразу видно, что процесс искушения в полном разгаре! И то, что автор абсолютно отказался от изображения традиционных фиговых листочков, тоже правильно. Тут, знаете ли, тогда уж пальмовый лист надо… – раздумчиво излагал я сидящему на столе Новичкову. Яркий художник настолько опередил своё время, что в настоящий момент возразить не мог по причине резкого изменения своего физического вида. Поэтому лишь раздувал горло и утвердительно квакал…

– Всё одно, Никитушка, пущай даже мужик и хорош, но… Хотя, поверь старухе, не всё размерами решается, – прихлёбывая чай, просветила спокойная, как мамонт, бабка. – Вот прародительница Ева куда как более удалась! Что с переду, что с заду – есть где чему порадоваться… Да вон, кстати, Матрёна-торговка по молодости точно такая была – её завсегда наперёд перевешивало!

– Так, значит, картину всё-таки оставляем? Без обсуждения эскизов…

– Ну а как же! Чай, старался человек, супротив себя шёл, ни те кубиков, ни брызгов, ни ляпов, ни лишних ног. Тока не обессудь, а висеть она у меня в комнатке будет, – окончательно определилась Яга и, подумав, добавила: – Изображением к стенке!

– Тогда, может быть… – Я указал пальцем на большущую жабу, скромненько таращащуюся за сахарницей.

– Тока со стола его сними. И это… извинись уж потом за меня, сгоряча я…

Извиниться я не успел – расколдованный Новичков удрал от нас с непостижимой скоростью, взяв ворота с разбегу, даже не коснувшись лаптями. Любой олимпийский чемпион удавился бы от зависти! По крайней мере, наши стрельцы пробовали потом повторить – ни у кого не получилось.

Моя домохозяйка после двух стрессов и гремучей разрядки чувствовала себя помолодевшей и свежей. Мои предложения о поимке преступников на крыше восприняла с энтузиазмом, а вот действия с использованием смальца не одобрила. Вроде бы нет нужды зря доски портить, проще заклятие наложить. Правда, под это дело могут попасться и безвинные кошки, и глупые воробьи, а при особо ярком результате даже терем спалить можно запросто. Охранное колдовство – штука весьма деликатная, будь всё проще – бабка гребла бы деньги лопатой, «заколдовывая» купцам склады да лабазы. В общем, на сегодня договорились поэкспериментировать с моим «скользким» планом, но если злодеи не попадутся, то завтра отмывать крышу буду сам.

Под вечер припёрся какой-то невзрачный чин из приказных, доложил, что государю поступила жалоба от купца Обмылкина на «нерадение служебное и голоса искажение постыдное, хоть на двор не выходи!». Горох требует завтра быть с отчётом, значит, опять решил поизображать суровое начальство. Зайду, зайду, мне, может быть, и самому помощь понадобится, надо всерьёз определиться с этим «выпуском до суда». Если так пойдёт, в Лукошкино начнут съезжаться преступные элементы со всего мира, как в «зону наибольшего благоприятствования».

После чая Баба Яга наконец поделилась своими соображениями:

– Мыслишка тут одна мне покою не даёт, почему девицы-то пропали? А потому как шлялись невесть где, воли родительской супротив! Ну, положим, Дунька ткацкая от тумаков отеческих на улицу слиняла. Дочь купеческая, Глафирушка, видать, в тепле да вседозволенности капризность собственную проявить соизволила. Вот вам и результат – остались от дур косы одне!

– Хм, поучительно… И к чему вы клоните?

– Да к тому, что свидетелей-то нет. А ить ежели вдуматься, так всенепременно должны были быть! Ну, сам посуди, хоть город у нас и столичный, а всё ж таки не столь большой, чтоб двух девиц великовозрастных ровно бык на ходу занюхал. В одну ноздрю вошли, в другое место облачком вылетели… Нет, сокол участковый, вот хошь что со мной делай, а видели люди, как девки пропали! Видели, да тока внимания энтому факту придать не призадумались…

– Так не бывает, – не согласился я. – За всё время моей службы рядовые лукошкинцы показали себя народом понимающим, а в профилактике правонарушений – гражданами крайне сознательными. Уж кто-нибудь непременно бы сообщил!

– Ежели на улице лихие люди будут красавиц безвинных руками лапать да в мешок совать, народ сего злодейства никак не потерпит. Сами разберутся, милиции не дожидаючись. Тут я с тобой и спорить не стану… А вот коли не всё так откровенно было?

– Намекаете на то, что они «исчезли» по собственной воле?

– Всяко бывает, – развела руками Яга. – Бредни романтические могли в башку вдарить, книжек вредных могли начитаться (вона какие вещи Кнут Гамсунович переводит – один мат на языке!) али и вовсе тайком обвенчаться да сбежать! Чай, священники-то не выдадут…

– Так, – пометил я в блокнотике, – значит, завтра с утра поговорить на эту тему с отцом Кондратом. Он у нас человек обстоятельный, знать должен, а помочь – обязан. Какие ещё будут предложения?

– Ты у нас всему отделению голова, сам думай давай!

– Не знаю, у меня особенных версий нет. Разве что… – договорить не удалось, наш содержательный диалог был бесцеремонно прерван диким кошачьим воплем! Кто выше подпрыгнул, я или Яга, наверняка сказать не берусь, хотя готов уступить пальму первенства даме. Из-за печки, пошатываясь португальским боцманом, вышел опупевший кот Василий. Иного прилагательного я не нахожу! Глаза бабкиного любимчика пульсировали зелёным с красными искорками, язык свешивался набок, как у призового сенбернара, а хвост стоял колом.

– Батюшки светы, это что ж такое деется?! – сипло выдавила наша незаменимая эксперт-домохозяйка.

Василий сконцентрировал на ней взгляд, глупо хихикнул и пошёл по кругу в ритме ирландского степа. На мой, непрофессиональный, взгляд – явное помешательство налицо!

– Васенька, кровиночка моя, ягодка пушистая, да ты трезв ли? Никита?! Ох, Никитка-а…

– Бабушка, я ему не наливал!

Котик ещё раз взвыл столь гнусаво и противно, что у меня волосы дыбом встали. А чёрный псих, косо семеня, бросился мне на грудь, пытаясь сладострастно лизнуть в шею. Блин, мало Митьки, так теперь ещё и кот целоваться лезет! Может, от меня пахнет как-то не так…

– Вы что ж энто тут удумали, охальники?! – Баба Яга, категорически не желавшая разуть глаза, схватилась за веник. – Вот я вас ужо обоих! И ты, участковый, мне Васеньку не подставляй, у меня рука тяжёлая…

Чтобы хоть как-то