– Если мне такого труда будет стоить в него влезать, будь я проклят, коли стану носить жилет, – отвечал сын.

– Это тебе теперь так кажется, – возразил отец с важностью, соответствующей его возрасту, – а вот подожди: начнешь толстеть – начнешь умнеть. Толщина и мудрость, Сэмми, всегда произрастают вместе.

Произнеся эту непогрешимую сентенцию – результат многолетнего опыта и наблюдений, – мистер Уэллер, ловко изогнувшись, заставил нижнюю пуговицу сюртука исполнять свои обязанности. Отдышавшись, он почистил локтем шляпу и объявил, что готов.

– Два ума хорошо, а четыре еще лучше, Сэмми, – сказал мистер Уэллер, когда они в охотничьей двуколке катили по лондонской дороге, – это-вот имущество – лакомый кусок для юридического джентльмена, а потому мы прихватим с собой двух моих приятелей, которые на него напустятся, если он позволит себе что-нибудь... не тово... Возьмем тех двоих, которые провожали нас тогда во Флит. Они – первейшие знатоки, – вполголоса добавил мистер Уэллер, – первейшие знатоки в лошадях.

– И в юристах? – полюбопытствовал Сэм.

– Кто знает толк в животных, тот знает толк во всем, – отвечал отец таким авторитетным тоном, что Сэм не посмел опровергать его замечание.

Во исполнение этого важного решения они обратились за помощью к джентльмену с пятнистым лицом и еще к двум очень толстым кучерам, которых мистер Уэллер выбрал, должно быть, за их толщину и соответствующую ей мудрость. Заручившись их согласием, они отправились в трактир на Портюгел-стрит, откуда и направили посланца в Суд по делам о несостоятельности, находившийся через дорогу, с приказанием немедленно вызвать мистера Соломона Пелла.

К счастью, посланец нашел мистера Соломона Пелла в суде; по случаю затишья в делах он подкреплялся холодной закуской: эбернетиевским бисквитом[157]и колбасой. Лишь только приглашение было ему передано, он сунул остатки колбасы в карман, где лежали различные юридические документы, и перебежал улицу с таким проворством, что явился в трактир раньше, чем посланный успел выбраться из суда.

– Джентльмены, – сказал Пелл, приподняв шляпу, – я весь к вашим услугам. Я отнюдь не намерен вам льстить, джентльмены, но нет на свете ни единого человека, кроме вас пятерых, для которого я бы ушел сегодня из суда.

– Так много дел? – осведомился Сэм.

– Пропасть! – отвечал Пелл. – Дела у меня по горло, как не раз говаривал мне, джентльмены, мой друг, покойный лорд-канцлер, выходя из палаты лордов после рассмотрения апелляций. Бедняга! Он быстро уставал, ему очень тяжело приходилось от этих апелляций. Уверяю вас, я частенько думал, что они его доконают.

Тут мистер Пелл покачал головой и умолк, после чего старший мистер Уэллер, подтолкнув локтем соседа, словно предлагая ему обратить внимание на связи законоведа с высокими особами, спросил, не отразились ли вышеупомянутые обязанности пагубно на здоровье его благородного друга.

– Мне кажется, он так и не мог оправиться, – ответил Пелл, – да, я в этом уверен. «Пелл, – говорил он мне не раз, – для меня остается тайной, как, черт побери, вы справляетесь с таким умственным трудом». – «Да, – бывало, отвечал я, – честное слово, я и сам не знаю, как я это делаю». – «Пелл, – со вздохом прибавлял он и посматривал на меня с завистью – с дружелюбной завистью, джентльмены, с самой дружелюбной, – Пелл, вы изумительны, изумительны!» Ах, как бы он вам понравился, джентльмены, если бы вы его знали! Принесите мне на три пенса рому, моя милая.

Горестным тоном обратившись с этой просьбой к служанке, мистер Пелл вздохнул, посмотрел на свои башмаки, а затем на потолок; тем временем ром был подан и выпит.

– А впрочем, – сказал Пелл, придвигая стул к столу, – человек моей профессии не имеет права размышлять о своих друзьях, когда к нему обращаются за юридической помощью. Кстати, джентльмены, с тех пор как мы с вами в последний раз виделись, произошло одно прискорбное событие, заставившее нас проливать слезы.

Произнося слова «проливать слезы», мистер Пелл достал носовой платок, но воспользовался им только для того, чтобы вытереть каплю рома, повисшую на верхней губе.

– Я прочел объявление в «Адвертайзерс», мистер Уэллер, – продолжал Пелл. – Подумать только, что ей было всего пятьдесят два года! Ах, боже мой!

Эти вдумчивые замечания были обращены к человеку с пятнистым лицом, с которым мистер Пелл случайно встретился глазами, после чего пятнистый джентльмен, не отличавшийся живым умом, беспокойно заерзал на стуле и высказался в том смысле, что оно, конечно, не разберешь, почему такие дела на свете делаются, – такую сентенцию, выражавшую весьма тонкую мысль, трудно было оспаривать, и никто против нее не возражал.

– Я слыхал, что она была очень красивой женщиной, мистер Уэллер, – соболезнующим тоном сказал Пелл.

– Да, сэр, – отозвался мистер Уэллер-старший, которому был не особенно приятен этот разговор; однако он полагал, что законовед, состоявший в близких отношениях с покойным лорд-канцлером, должен прекрасно знать правила хорошего тона. – Она была очень красивой женщиной, сэр, когда я с ней познакомился; в ту пору, сэр, она была вдовой.

– Как странно! – сказал Пелл, с горестной улыбкой осматриваясь вокруг.

– И миссис Пелл была вдовой.

– Поразительно! – вставил пятнистый джентльмен.

– Да, любопытное совпадение, – заметил Пелл.

– Ничуть, – проворчал старший мистер Уэллер. – Вдовы выходят замуж чаще, чем девицы.

– Совершенно верно, – согласился Пелл, – вы правы, мистер Уэллер. Миссис Пелл была очень элегантной и образованной женщиной, ее манеры вызывали всеобщее восхищение в нашем кругу. Я с гордостью смотрел, как эта женщина танцевала; в ее движениях было что-то смелое, величественное и в то же время непринужденное. Она держала себя, джентльмены, удивительно просто. Да! Простите, что задаю вам такой вопрос, мистер Сэмюел, – понизив голос, добавил законовед, – ваша мачеха была, высокого роста?

– Не очень, – отвечал Сэм.

– А миссис Пелл была рослая, – сказал Пелл. – Великолепная женщина с благородной осанкой, джентльмены, с гордым носом, которая как будто создана была для того, чтобы повелевать. Она была привязана ко мне, очень привязана, и происходила из прекрасной семьи. Брат ее матери, джентльмены, обанкротился на восемьсот фунтов, когда держал магазин судебных канцелярских принадлежностей.

– А не заняться ли нам делом? – промолвил мистер Уэллер, который проявлял признаки нетерпения во время этого разговора.

Для Пелла его слова прозвучали как музыка. Он долго старался угадать, будет ли ему поручено какое-нибудь дело, или его пригласили только для того, чтобы предложить стакан грога, бокал пунша или какое-нибудь, другое профессиональное угощение, и вот теперь все сомнения рассеялись без малейших усилий с его стороны. Глаза у него заблестели, он положил на стол свою шляпу и спросил: