настоящее время они хотят как можно дольше не поднимать шума, чтобы избежать радаров нью-йоркской прессы. Но все, как всегда, выйдет наружу, и сразу же объявится куча типов, которые примутся ставить под сомнение все его действия. Надо кончать со спешкой. Теперь он будет делать все по инструкции — шаг за шагом. Это вовсе не спонтанное убийство, как доложила полиция. Слава Богу, что он сразу не приступил к вскрытию. Впору поблагодарить этого агента.

Повернувшись к сестре, он распорядился:

— Пригласите Джонса подняться сюда с широкоугольной камерой и с фотокамерой для бинокулярного микроскопа. Кроме того, я хочу, чтобы в работе участвовал еще один судмедэксперт. Кого мы можем вызвать?

— Доктора Лофтона.

— Он мне потребуется через полчаса. Нужна консультация одного из наших нейрохирургов. А именно доктора Фельдмана. Доставьте его сюда как можно скорее.

— Хорошо, доктор.

Затем он повернулся к Пендергасту:

— Боюсь, что я не могу вам позволить оставаться здесь без формального письменного разрешения.

К немалому его изумлению, агент протестовать не стал.

— Понимаю, доктор. Полагаю, что вскрытие в надежных руках. Лично я видел вполне достаточно.

«Я тоже», — подумал Даусон. Теперь он не сомневался в том, что резекцию проводил профессиональный хирург. И от этой мысли ему стало не по себе.

* * *

О'Шонесси стоял у автомата в комнате отдыха и размышлял, не купить ли чашечку кофе. В конце концов он эту идею отверг. Ирландец был изрядно смущен. Он, циничный и прожженный нью-йоркский коп, оказался слабаком. Еще чуть-чуть, и все съеденные им булочки оказались бы на полу прозекторской. Вид этой бедной обнаженной девочки на столе… Посиневшей и покрытой грязью. Юное, слегка опухшее лицо… Листья и ветки в волосах… Он снова содрогнулся, припомнив эту картину.

Кроме того, в нем кипела злость к тому, кто это сделал. О'Шонесси никогда не занимался расследованием убийств и никогда к этому не стремился. Он терпеть не мог вида крови. Но его невестка жила в Оклахоме. И ей примерно столько же лет, сколько этой девочке. О'Шонесси казалось, что теперь он готов выдержать все — лишь бы схватить убийцу.

Из стальных дверей словно призрак выскользнул Пендергаст. Агент ФБР едва удостоил полицейского взглядом, и О'Шонесси двинулся за ним следом. Они молча вышли из здания и так же молча влезли в машину.

Что-то явно привело Пендергаста в мрачное расположение духа. У парня часто менялось настроение, но таким угрюмым О'Шонесси его еще никогда не видел. Полицейский все еще не мог взять в толк, почему Пендергаст вдруг заинтересовался новым убийством, прервав расследование преступления девятнадцатого века. Но в данный момент спрашивать об этом не стоило.

— Мы высадим сержанта рядом с его участком, — сказал Пендергаст шоферу. — А после этого можете доставить меня домой.

Пендергаст откинулся на кожаную спинку сиденья, и О'Шонесси наконец осмелился.

— Что случилось? — глядя на специального агента, спросил он. — Что вы увидели?

— Зло, — сказал Пендергаст и после этого за всю дорогу не проронил ни слова.

Глава 3

Уильям Смитбек-младший в своем лучшем костюме от Армани (только что из химчистки), свежайшей рубашке и с самым строгим, деловым галстуком из его коллекции стоял на углу Пятьдесят пятой улицы. Его взор был устремлен на вершину огромного монолита из хрома и стекла, известного под именем «Моген — Фэрхейвен». Залитый солнечным светом сине-зеленый небоскреб походил на гигантскую глыбу воды. В этом муравейнике стоимостью сто миллионов долларов должна была находиться его жертва.

Он не сомневался, что при помощи своего языка сможет проложить путь к Фэрхейвену. В этом деле Смитбек был мастером. Интервью с магнатом было гораздо более многообещающим заданием, чем статья об убийстве туристки в Центральном парке, которую поначалу захотел получить от него редактор. Этот чудак с покрасневшими от работы глазами за толстыми стеклами очков и прокуренными пальцами почему-то считал, что материал о мертвой даме из Оклахомы произведет фурор. Фурор? Откуда старик это взял? В Нью-Йорке туристов мочат ежедневно. Это, конечно, плохо, но против фактов не попрешь. Репортажи об убийствах не больше чем журналистская поденщина. Совсем другое дело — Фэрхейвен. У Смитбека было предчувствие, что из старых убийств, которыми так заинтересовался Пендергаст, и из всего того, что связано с музеем, может получиться первоклассный материал. А Смитбек привык прислушиваться к своим предчувствиям. Он не разочарует редактора. А сейчас он забросит свой первый крючок, и Фэрхейвен наверняка проглотит наживку.

Смитбек еще раз глубоко вздохнул и пересек улицу, показав на ходу средний палец таксисту, машина которого с ревом клаксона проскользнула в каких-то нескольких дюймах от него. Вход в здание являл собой монументальное сооружение из гранита и титана. В вестибюле его ожидали еще несколько квадратных акров гранита. Там же находилась большая стойка, за которой сидели чуть ли не пара дюжин охранников. Дальше за стойкой виднелось несколько групп лифтов.

Смитбек решительным шагом направился к охранникам. Опершись на стойку, он коротко бросил:

— Я пришел на встречу с мистером Фэрхейвеном.

— Имя? — спросил ближайший охранник, изучавший (впрочем, без всякого интереса) компьютерную распечатку.

— Уильям Смитбек-младший из «Нью-Йорк таймс».

— Минуту, — буркнул охранник и поднял телефонную трубку.

Набрав номер, он передал трубку Смитбеку.

— Чем могу быть вам полезна? — произнес сухой женский голос.

— Говорит Уильям Смитбек-младший из «Нью-Йорк таймс». Мне необходимо побеседовать с мистером Фэрхейвеном.

Была суббота, но Смитбек поставил на то, что строительный магнат находится в своем офисе. Парни, подобные Фэрхейвену, всегда работают по субботам. И как раз по субботам окружающее их ограждение из секретарей и личных помощников оказывалось наиболее жидким.

— У вас назначена встреча? — услышал он вопрос женщины, расположившейся высоко над ним, где-то в районе пятидесятого этажа.

— Нет. Я репортер, который готовит материал об Энохе Ленге и телах, обнаруженных в тоннеле на Кэтрин-стрит. Мне необходимо побеседовать с ним немедленно. Дело не терпит отлагательства.

— Вам следует договориться о встрече заранее.

— Отлично. Вот и считайте, что я звоню, чтобы предварительно договориться о приеме. Но, скажем… сегодня на десять утра.

— Мистер Фэрхейвен очень занят, — последовал мгновенный ответ.

Смитбек облегченно вздохнул. Значит, он все-таки на месте. Пора усилить нажим. Не исключено, что за девицей на телефоне парня окружает еще с десяток рядов секретарей. Но ему уже не раз удавалось прорывать и не такую линию обороны.

— Послушайте. Если мистер Фэрхейвен слишком занят, чтобы меня принять, я буду вынужден написать, что он отказался от всякого рода комментариев.

— В настоящее время он очень занят, — повторил тоном робота женский голос.

— Значит, «никаких комментариев»? Вы не представляете, какие чудеса