Решение этой не столь уж бессмысленной проблемы представляется таким: тело Христа до воскресения было подобно телу Адама до грехопадения, то есть содержало в себе потенциал бессмертия и нетленности, однако до своего прославления оно находилось под влиянием стихий, могло быть уничтожено и действительно было насильственно умерщвлено, но благодаря пребывающей в нем силе безгрешного духа было сохранено от тления и вновь воскресло к жизни нетленной. Так относительное бессмертие стало абсолютным[1677]. Так что мы можем, не противореча себе, утверждать и то, что тело Христа до и после воскресения было тем же самым, и то, что после воскресения оно было прославлено[1678].

Севериане снова раскололись, споря о всеведении Христа, на феодосиан и фемистиан или агноитов[1679]. Юлианисты же поделились на ктиститов[1680] и актиститов[1681], которые, соответственно, утверждали или отрицали, что тело Христа было сотворенным. Самым последовательным монофизитом был оратор Стефан Ниобей (около 550), который объявил недопустимой любую попытку разделить божественное и человеческое во Христе, так как в Нем они стали нерасторжимым целым[1682]. Некий аббат из Эдессы, Бар Судаили, распространил этот принцип даже на творение, которое в конечном итоге должно быть поглощено Богом. Иоанн Филопон (около 530) увеличил путаницу: исходя из монофизитских принципов, воспринимая φύσος конкретно, а не абстрактно и отождествляя его с ύπόστασις, он выделил в Боге три индивидуальные природы, то есть впал в тритеизм. Он старался подкрепить свое мнение аристотелевскими категориями genus, species и Individuum[1683].

Помимо уже упомянутой литературы, см. Н. Noris (католик): Historia Pelagiana et dissertatio de Synodo Quinta oecumen. in qua Origenis et Th. Mopsuesteni Pelagiani erroris auctorum justa damnatio, et Aquilejense schisma describitur, etc. Padua, 1673, fol., Verona, 1729. John Garnier (католик): Dissert, de V. Synodo. Paris, 1675 (против кардинала Нориса). Hefele (католик): vol. ii, 775–899. — Греческие Acta пятого собора, за исключением 14 анафематствований и нескольких фрагментов, утрачены, хотя сохранился фрагмент латинского перевода, похоже, относящегося к тому же времени (в Mansi, tom. ix, 163 sqq.); о их подлинности и полноте ведется много споров (см. Hefele, ii, p. 831 ff.).

Дальнейшая судьба монофизитства связана с императором Юстинианом I (527 — 565). Этот образованный и чрезвычайно активный правитель, верный церкви, но тщеславный и упрямый, пожелал во время своего долгого и в некоторых отношениях блестящего правления, продолжавшегося почти тридцать лет, приобрести славу законодателя и богослова, победоносного полководца и защитника истинной веры. Он проводил целые ночи в молитве и посте, в богословских изысканиях и дискуссиях; он посвятил свой престол особому покровительству Благословенной Девы и архангела Михаила; в своем знаменитом Кодексе и особенно в новых законах он подтверждал и увеличивал привилегии священников; он украшал столицу и провинции, создавая дорогостоящие храмы и благотворительные учреждения; он считал своей особой миссией примирение еретиков, воссоединение всех церковных партий и восстановление подлинной ортодоксии на вечные времена. Во всех этих начинаниях он считал себя главным действующим лицом, хотя часто был всего лишь орудием императрицы, придворных богословов или евнухов, а его старание принудить всех к единодушию лишь усилило раздоры в церкви и государстве.

Юстиниан восхищался постановлениями Халкидонского собора и ратифицировал четыре вселенских собора в своем Кодексе римского закона. Однако его знаменитая жена Феодора, красивая, хитрая и беспринципная женщина, которую он — если верить рассказу Прокопия[1684] — возвысил до трона из низкого положения и даже от беспутной жизни и которая, уже будучи императрицей, ревностно относилась к церкви и аскетизму, втайне поддерживала монофизитов и мешала осуществлению его планов. Она уговорила его принять литургическую формулу монофизитов: «Бог был распят за нас», и он санкционировал ее церковным постановлением (533)[1685].

Благодаря влиянию Феодоры монофозит Анфим стал патриархом Константинополя (535), а безвольный Вигилий — епископом Рима (538), с тайным условием, что он будет поддерживать монофизитское учение. Впрочем, первый был вскоре смещен как монофизит (536), а второй не сдержал свое обещание[1686]. Тем временем возобновились споры по поводу Оригена. С одной стороны, императора уговорили осудить заблуждения Оригена в послании к Менне Константинопольскому; а с другой — посредством эдикта осудить антиохийских учителей, наиболее ненавистных для монофизитов — Феодора Мопсвестийского (учителя Нестория), Феодорита Кирского и Иву Эдесского (друзей Нестория), хотя последние двое были объявлены ортодоксами на Халкидонском соборе. Феодора Мопсвестийского император осудил безоговорочно, а Феодорита — только в том, что касается его произведений против Кирилла и Третьего вселенского собора в Эфесе, Иву же — в том, что касается его послания к персидскому епископу Марию, где он жалуется на бесчинства партии Кирилла в Эдессе и отрицает communicatio idiomatum. Это и были так называемые три капитула, или формулы осуждения, или даже, скорее, личности и произведения, в них упомянутые и осужденные[1687].