В связи с этим напрашивается мысль восточной хронософии о цикличности процесса, подобной смене времен года или фаз Луны. Сыма Цянь в I в. до н. э. сформулировал, как уже отмечалось, тезис исторического развития так: «Конец и вновь начало». Однако дело обстоит сложнее: цикличность в биосферных процессах (видообразование) в этногенезе не наблюдается. Обсуждаемый тип взаимодействия отвечает не ритму (повторению), а инерции эксцесса, при котором изменение потенциала описывается сложной кривой подъемов, спадов и зигзагов. Эта кривая сгорающего костра, вянущего листа, взрыва порохового погреба. Разница здесь лишь в продолжительности процесса, а этногенезы длятся от 1100 до 1500 лет, если их не нарушают экзогенные воздействия, например геноцид при вторжении иноплеменников или эпидемия.

Но кроме отвергнутых форм движения времени (поступательной и вращательной) есть еще и колебательная – затухающее звучание струны после щипка и маятника после толчка. Растрата энергии импульса от сопротивления вмещающей среды и ее рассеивание – это диссипация, которую мы наблюдаем в биосфере Земли. Биоценозы, да и этносы, возникают внезапно, образуют экосистемы и медленно рассеивают биохимическую энергию живого вещества, описанную В. И. Вернадским. В этом аспекте этническая история (в отличие от истории социальной, движение коей спонтанно) составляет часть биосферы.

И в древности были этносы – творцы антропогенных ландшафтов, ибо руины городов Месопотамии, Египта, Юкатана и курганы Великой степи – это следы былых диссипаций, также как пустыни и солончаки в свое время завершали попытки древних людей бороться с их праматерью – биосферой. Победа была недостижима принципиально, ибо предел диссипации – равновесное состояние этнической системы со средой (гомеостаз), т. е. утрата резистентности, для которой не остается энергетических ресурсов. Вот почему большая часть этносов, живших и творивших в исторический период, уже не существуют. Этносистемы развалились на части, на обломки и на пылинки, т. е. отдельных людей, которые затем интегрировались в новые системы в обновленных ландшафтах с новыми традициями. По сути дела открытие И. С. Пригожина есть обоснование принципа защиты окружающей среды, ибо оптимальна дружба с природой, а не победа над ней.

Автор. Литературный прием диалога позволяет суммировать разнообразные вопросы, некогда заданные автору, и длинные беседы с читателями и их знакомыми. Преимущество жанра диалога – лаконичность. Итак, предлагаю диалог.

Антрополог. Почему Вы отбрасываете антропологию? Это нелогично. Если считать этногенез явлением не социальным, то оно должно быть биологическим, а раз так, то расовый признак должен иметь решающее значение. Ведь не отрицаете же Вы наличия отдельных рас, с присущими им наследуемыми признаками?

Автор. Конечно нет. Расы существуют как подразделения вида Homo sapiens. По принятому делению их три, по В. П. Алексееву, их шесть, так как он выделяет в самостоятельные расы американоидов, австралоидов и «койсанскую расу» в Южной Африке (готтентоты, бушмены и т. д.), но этносов – сотни и даже, может быть, больше тысячи, если когда-нибудь удастся сделать полный подсчет за 30 тыс. лет. Уже это одно показывает, что системы отсчета в антропологии и этнологии различны.

Затем, расовые признаки могут определить пигментацию кожи, рост, толщину волос, а иногда даже темперамент, быстроту реакции, половую потенцию, но не пассионарность – основной этногенный фактор.

Кроме того, все этносы в начале своего возникновения были плодом скрещения двух и более расовых типов, способов взаимодействия с вмещающими ландшафтами и даже психическими складами. Только в результате длинного процесса энтропии эти различия уравниваются и получается «чистый» этнос с единым стереотипом поведения, но беззащитный и нежизнеспособный.

Антрополог. Но не будете же Вы отрицать, что физиологические расовые особенности не накладывают своего отпечатка на культуру, в которую входят их особи?

Автор. Конечно нет, но заметьте, что Вы ввели третью систему отсчета – культуру. Однако понятия «культура» и «этнос» столь же несоизмеримы, как добавляемая к ним «раса». Эти аспекты не только не покрывают друг друга, но и не пересекаются. Не буду теоретизировать, а приведу пример. А. С. Пушкин имел негритянскую примесь, т. е. был мулат. В его характере были негритянские черты, но ни для окружающих, ни для него самого это не имело никакого значения. Мало этого, он говорил и читал по-французски с раннего детства, т. е. по культуре был западным европейцем. Ну и что? Знание иностранного языка просто расширило его кругозор, но русский патриотизм лежал глубже и не был затронут стихами Парни. Так, значит, надо искать эту среднюю стихию, на которую не влияют ни «кровь» (расовые черты), ни образование. Это и есть этническая система отсчета, которая, по нашей гипотезе, лежит в ритме (частоте колебаний) биополя. Многообразие ритмов очень велико… и каждый ритм соответствует особому этносу, возникает и пропадает в историческом времени и, являясь природным феноменом, формирует стереотип поведения этноса, или этнопсихологию. Это явление заслуживает самостоятельного изучения, а не сведения к расе или культуре.

Антрополог. Но ведь расы очень различны; так можно ли игнорировать возможности каждой из них?

Автор. Да нет, зачем? Любое знание лучше невежества. Однако все этносы находятся в тех или иных фазах, а расы развиваются так медленно, что их часто воспринимают как категории стабильные и присущие расоносителям. Это еще не беда, но, увы, за характеристикой постоянно следует оценка: «выше – ниже», «лучше – хуже», «прогрессивнее – регрессивнее».

Разве законно предпочитать анионы катионам или кислоты щелочам? Так же неправомерно вносить категорию качества в элементы системы, называемой «человечеством». Эти элементы разнообразны, но дополняют друг друга; поэтому при сравнении их между собой понятия «лучше – хуже» неуместны.

И наконец, принцип расовой диагностики – сходство признаков, а этнической – различие взаимодополняющих элементов системы, причем именно разнообразие (при единой доминанте) определяет стойкость этноса в межэтнических коллизиях, не всегда трагичных, но всегда опасных. Итак, не следует смешивать две науки в одну чтобы затем спорить о том, что важнее. Синтез наук состоит в том, чтобы, обмениваясь информацией, помогать друг другу, а не подменять одной наукой другую. Не так ли?

Антрополог. Да, тут спорить не о чем.

Философ. Нет, погодите… В истории существует социальный прогресс, развитие производительных сил и смена производственных отношений. Одни общества продвинулись далеко вперед, другие отстали. Значит, сравнение их по этому принципу возможно и, более того, закономерно. Социальное развитие спонтанно, а поэтому не зависит от природных явлений. Соотносить природные импульсы со спонтанным движением – географический детерминизм, что неприемлемо. Плохо только, что нет объяснений отсталости и регресса, наблюдаемых очень часто; но даже при этом понятие энтропии, т. е. уравнения потенциалов, кажется противоречащим принципу прогрессивной эволюции. Неужели автор книги отрицает прогресс?