– Джон, да какой я, в задницу, ирландский король? Я русский?! Понимаешь? – недовольно сказал он. – Мало ли что мой предок когда-то был вашим королем – так это было так давно, что уже никто и не скажет, что это было на самом деле…

Но после моих длительных уговоров и, самое главное, после одного продолжительного разговора с канцлером Тамбовцевым Виктор все-таки согласился возглавить нашу борьбу, и сесть после победы над англичанами на ирландский трон. Причем, судя по его словам, приказ поступил с самого верха, где ему было сказано: – «Надо, Федя, надо!» При чем тут какой-то Федя, я до конца так и не понял.

Виктор захлопнул учебник, взял в руки гитару и запел что-то грустное, но берущее за душу: «И вот опять вагоны, перегоны, перегоны, и стыки рельс отсчитывают путь…». Так он перевел с русского на английский исполняемую им песню.

Да, поет он хорошо – что тоже немаловажно для ирландца. Конечно, гитара – не арфа, но и на ней можно наигрывать жигу или рил. Дорога нам предстоит неблизкая, попробую научить его ирландским песням; будущий ирландский король обязан знать музыку своей страны.

И тут я вдруг подумал: еще совсем недавно ирландская независимость для меня была чем-то вроде надежды на царствие Небесное – я верил, что оно придет, но будет это нескоро, и я до этого счастливого времени не доживу.

А вот теперь я был уверен в том, что Ирландия уже в следующем году станет свободной, и возблагодарил Господа за то, что он послал нам этих безбашенных русских. Мы, ирландцы, совершенно такие же, и если я смогу хоть как-нибудь повлиять на это, то Ирландия всегда будет лучшим другом России. Мы, ирландцы, умеем помнить добро.

3 сентября (22 августа) 1877 года. Утро. Константинополь. Кабинет канцлера Югороссии

Тамбовцев Александр Васильевич

Сегодня на прием у меня записан статский советник Илья Николаевич Ульянов. Недавно я пригласил его в Константинополь, предложив пост министра просвещения Югороссии. И я очень рад, что обремененный большой семьей Илья Николаевич все же решился приехать по моему приглашению. Хотя, как доложили мне с таможни, прибыл он сюда пока лишь собственной персоной. Видимо, семью в дальнюю дорогу брать он пока не рискнул. В общем, с его стороны это вполне правильное решение.

Моя секретарша позвонила мне из приемной и низким грудным голосом сказала, что господин Ульянов уже находится там, и ждет моего приглашения.

– Пусть войдет, Дашенька, – ответил я, – и принесите нам чаю.

Внешне Илья Николаевич был очень похож на фотографии, которые мне приходилось встречать в книгах, посвященных его знаменитому сыну. По чуть скуластому лицу и характерному разрезу глаз можно было сделать вывод о его восточных корнях. Я вспомнил, что предки Ильи Николаевича по материнской линии происходили от крещеных калмыков. Но, как бы то ни было, Илья Николаевич стопроцентный русский. Русский – это не национальность, русский – это состояние души.

– Добрый день, Илья Николаевич, – вежливо поздоровался я со своим гостем и представился: – Я Тамбовцев Александр Васильевич. Ну, а должность мою вы, наверное, уже знаете.

– Да, Александр Васильевич, знаю, – живо ответил Илья Николаевич. – Скажу сразу, что приехал сюда потому, что меня больше всего заинтересовало ваше предложение о введении в Югороссии всеобщего начального образования. Я здесь уже второй день, немного осмотрелся и понял, что задача эта будет архисложная.

– Согласен, – кивнул я, – но при этом эта задача еще и архиважная.

– Разумеется, – ответил мне Ульянов. – Но ведь у вас здесь просто вавилонское столпотворение. Тут и русские, и болгары, и греки, и турки. Это я только тех, кто населяет Югороссию в значительных количествах. И как тут проводить обучение, если даже не знаешь – на каком языке его проводить?

– Вы правы, Илья Николаевич, – ответил я, – все обстоит именно так, как вы говорите. Только деваться нам некуда – население наше должно уметь хотя бы для начала читать и писать. Разумеется, в большей части своей по-русски. Впрочем, и местные языки не будут забыты. Но общегосударственный язык у нас русский. Ведь после тех трагических событий, которые произошли здесь совсем недавно, согласитесь, трудно заставить турка и болгарина общаться друг с другом на их родных языках. А русский язык нивелирует всю их прежнюю вражду, хотя забудется она не скоро. Впрочем, поживем – увидим.

В этот момент Дашенька вкатила в кабинет столик с двумя пиалами и горкой восточных сладостей. Потом она принесла горячий чайник с заваркой. Улыбнувшись, длинноногая красавица разлила чай по пиалам. Одуряюще запахло лимоном и чем-то еще, неуловимо восточным.

Илья Николаевич, по жизни прекрасный семьянин и верный муж, с удивлением и восхищением посмотрел на мою секретаршу, но воздержался от комплиментов и комментариев.

Я усмехнулся. Да, для большинства приезжих «с большой земли» вид наших девушек – как выстрел картечи в упор. Такое в Европе будет еще не скоро. Впрочем, возможно, под нашим влиянием эмансипация женщин там произойдет гораздо раньше, чем в реальной истории.

Но, как поется в песне наших времен, «первым делом самолеты»…

– Илья Николаевич, – сказал я, – сейчас мне хотелось бы поговорить с вами об образовании, массовом всеобщем и начальном… Наступили времена, когда неграмотный человек уже не может рассчитывать на достойное место в обществе. А посему министерство, которое вам предстоит создать…

– Создать? – удивленно переспросил Илья Николаевич.

– Да-да, именно создать, ведь вашего министерства пока еще не существует, – «утешил» я Илью Николаевича, – и вам придется все начинать с нуля.

Что же вы хотите – наша Югороссия существует всего три месяца, и все это время она почти непрерывно воевала. Но пришло время заняться и народным образованием. Конечно, вы получите от нас всю возможную помощь, начиная от денег и кончая кадрами, которые составят костяк вашего министерства.

Не буду скрывать, что позднее, на основании вашего опыта император Александр Третий развернет в Российской империи похожую программу… Проблемы у Большой России почти такие же, как и у Югороссии, а вот масштаб неизмеримо больше.

– Да? – удивился Илья Николаевич. – Абсолютно не представляю сходства вашей многоязычной Югороссии и Российской империи.

– Сходство имеется, – сказал я, – ведь в России проживает около двух сотен различных народностей, включая и те, чьи языки считаются изолированными и не похожими ни на какие другие. Да и местные говоры великороссов зачастую настолько различны, что архангелогородский помор порой плохо понимает речь уральского казака. Все это придется нивелировать и приводить к общему знаменателю – литературному русскому языку, при этом бережно сохраняя местные языки и диалекты. Единство в многообразии. Ну, до России еще не скоро руки дойдут, а пока давайте поговорим о Югороссии.

Я вздохнул:

– А начать вам, Илья Николаевич, придется с ликбеза…