Если тогда наши войска и были там, то они лишь прикрывали аэродромы. Сейчас точно не помню, находились ли эти аэродромы на территории КНДР или располагались на территории Маньчжурии. Нам, в частности, принадлежали там Порт-Артур и Дальний. На первых порах, когда война развязалась, наша авиация успешно справлялась с задачами по прикрытию городов и электростанций, не допускала их бомбежки и сбивала самолеты американцев. В основном наша авиация имела там на вооружении истребители МИГ-15 – новые самолеты с реактивными двигателями, очень маневренные и хорошие. Американцы уже в ходе войны перевооружили свою авиацию и ввели в дело новые истребители, более мощные и быстроходные[735]. Против них наш МИГ-15 оказался слаб, и мы стали терпеть поражения в воздухе. Американцы теперь прорывались в небо КНДР и бомбили ее безнаказанно, а мы уже не обеспечивали прикрытия и утеряли прежнее господство в воздухе.

В ту пору к нам прибыл Чжоу Эньлай[736]. Я не присутствовал при его встрече со Сталиным. Сталин находился тогда на юге, и Чжоу полетел прямо туда. Об этих переговорах я узнал позже, когда Чжоу улетел домой. Сталин же, когда вернулся в Москву, рассказал, что Чжоу Эньлай прилетал по поручению Мао Цзэдуна посоветоваться, как быть, и спрашивал Сталина, двигать ли на территорию Северной Кореи китайские войска: у северокорейцев уже не было войск и надо преградить путь на север южнокорейцам и американцам или же не стоит?

Сначала Чжоу и Сталин пришли к выводу, что Китаю не стоит вмешиваться. Но потом, когда Чжоу Эньлай готовился улететь, кто-то проявил дополнительную инициативу (то ли Чжоу по поручению Мао, то ли Сталин), и они опять вернулись к обсуждению этого вопроса, после чего согласились с тем, что Китай выступит в поддержку Северной Кореи. Китайские войска уже были подготовлены к тому и находились на самой границе с КНДР. Собеседники считали, что эти войска вполне справятся с делом, разобьют американские и южнокорейские войска и восстановят былое положение. Итак, Чжоу улетел, я его не видел и не слышал. Поэтому рассказываю только о том, что узнал позднее со слов самого Сталина.

Я даже точно не помню, прилетал ли действительно Чжоу Эньлай или кто-то другой? Видимо, это был он. К тому же я считал его тогда самым умным человеком по сложным делам, главным «посыльным» Мао Цзэдуна, гибким и вполне современным человеком, с которым можно о многом говорить и вполне понимать друг друга. Так был решен вопрос о том, что Китай вступает в эту войну. Но добровольцами. Он не объявлял войны, а послал туда добровольцев. Этими добровольцами командовал Пэн Дэхуай[737]. Мао дал очень высокую оценку Пэн Дэхуаю: говорил, что это лучшая, самая яркая звезда на китайском военном небосклоне.

Развернулись новые бои. Китайцы сумели остановить продвижение южнокорейцев и американцев. Сохранились документы, в которых Пэн докладывал обстановку Мао Цзэдуну. Пэн составлял обширные телеграммы, в которых излагал планы военных действий против американцев. Там обозначались рубежи, намечались сроки и указывались силы, которые потребны. Он категорически заявлял, что враг будет окружен и разбит, что ему будут нанесены решающие фланговые удары. Одним словом, несколько раз в этих планах, которые сообщались Пэном Мао, а Мао присылал их Сталину, войска США громились, и война завершалась.

К сожалению, война не закончилась. Китайцы терпели большие поражения. Мы получили сообщение, что при одном из воздушных налетов на командный пункт погиб китайский генерал, сын Мао Цзэдуна[738]. Так Мао потерял сына в Северной Корее. А бои продолжались, носили очень упорный и кровавый характер. Китай нес большие потери, поскольку его боевая техника и вооружение значительно уступали американским. Тактика китайских действий была построена главным образом на использовании живой силы и в обороне, и в наступлении. Война приняла затяжной характер. Потом линия фронта стабилизировалась. Обе стороны как бы остановились, обе проявляли упорство в обороне. Постепенно северокорейцы вместе с китайцами стали медленно оттеснять южнокорейцев и американцев, заняли Пхеньян и отогнали врага к 38-й параллели.

Когда Сталин умер, война еще длилась. Я ход этой войны освещаю сугубо схематично, потому что я говорю все по памяти, а документов, в которых решались вопросы оказания военно-технической помощи северокорейцам, я вообще никогда не видел. Их у нас, наверное, никто не видел, кроме Сталина. Но основы нашей политики там я знал. Документы, которые мы получали от нашего посла в КНДР, я читал все.

В то время я уже получил от Сталина «право гражданства» и начал читать всю почту для Политбюро. Сталин распорядился, чтобы мне рассылали такие документы, а раньше я подобной почты не получал. Например, когда я после войны работал на Украине, то никакой почты для Политбюро не имел, кроме документов по тем вопросам, которые непосредственно касались Украины или меня лично. Теперь же я получал текст донесений от Пэн Дэхуая, которые Мао пересылал затем Сталину, а Сталин их рассылал нам. Таким образом, я мог лучше узнавать положение дел, сложившееся в Корее.

Об окончании войны в Корее я расскажу позднее.

Расскажу о так называемом деле врачей. Однажды Сталин пригласил нас к себе в Кремль и зачитал письмо. Некая Тимашук[739] сообщала, что она работает в медицинской лаборатории и была на Валдае, когда там умер Жданов. Она писала, что Жданов умер потому, что врачи лечили его неправильно: ему назначались такие процедуры, которые неминуемо должны были привести к смерти, и все это делалось преднамеренно. Конечно, если так было на самом деле, то каждый должен возмутиться подобному злодейству. Тем более, речь идет о врачах. Это же совершенно противоестественно: врач должен лечить, оберегать здоровье человека, а не убивать жизнь.