тоже был убит во время восстания в Петрограде» (Кантакузин-Сперанский М. С. Сага о Кантакузиных-Сперанских, написанная князем Михаилом Кантакузиным, графом Сперанским. М., 2004. С. 294).

1186

У Милюкова: «3 марта».

1187

Речь идет о борьбе партий во время Великой французской революции 1789–1794 гг. жирондисты (умеренные республиканцы), в отличие от якобинцев, выступали против террора. Большая часть жирондистов была казнена.

1188

5 марта 1917 г. Петроградский Совет рабочих и крестьянских депутатов назначил похороны жертв Февральской революции на Дворцовой площади 10 марта, но затем местом захоронения было определено Марсово поле, и похороны состоялись 23 марта 1917 г.

1189

Баронесса С. К. Буксгевден.

1190

События, описываемые в этом абзаце, начиная со слов: «Переехали в Царское Село…», помечены в дневнике Е. А. Нарышкиной 7/20 марта 1917 г.

1191

Ср.: «Генерал Корнилов сообщил графу Бенкендорфу, что все те, кто пожелает остаться с императрицей, тоже будут считаться заключенными. Те же, кто предпочтет остаться на свободе, должны будут покинуть дворец в течение 24 часов. Бенкендорф, Нарышкина, Шнейдер, Жильяр и я без колебаний согласились подвергнуться аресту вместе с императрицей. Так же поступила и графиня Гендрикова, вернувшаяся из Крыма на следующий день. На несколько дней остался Апраксин» (Буксгевден С. К. Венценосная мученица. М., 2007. С. 422).

1192

Согласно режиму пребывания семьи бывшего императора Николая II под арестом, который был установлен сначала командующим Петроградским военным округом генералом Л. Г. Корниловым, а затем подтвержден инструкцией министра юстиции Временного правительства А. Ф. Керенского, вся переписка арестованных подлежала проверке, которую осуществлял комендант Александровского дворца (сначала П. П. Коцебу, затем П. И. Коровиченко).

1193

События, описываемые в этом абзаце (начиная со слов: «Сегодня прибыл император»), помечены в дневнике Е. А. Нарышкиной 9/22 марта 1917 г.

1194

События, описываемые в этом абзаце (начиная со слов: «Я описала императору начало революции»), помечены в дневнике Е. А. Нарышкиной 10/23 марта 1917 г.

1195

Ср. в воспоминаниях графини М. Э. Клейнмихель, со слов графа П. К. Бенкендорфа: «Когда Гучков был назначен военным министром, он взял Коцебу к себе в качестве адъютанта. Это был светский, воспитанный человек, который, как я могу засвидетельствовать, делал все от него зависящее, чтобы облегчить положение царской семьи. Он выказывал настоящее свое глубокое почтение перед императором, которого, несмотря на запрещение, он называл „Ваше Величество“. Коцебу был прекрасным музыкантом, принимал участие во всех наших маленьких музыкальных собраниях, устраиваемых у впоследствии подвергшейся аресту Нарышкиной. На этих собраниях всегда присутствовал государь с великими княжнами, императрица, часто болевшая, бывала редко, но иногда играла с Коцебу в 4 руки. Коцебу часто приносил книги, конфеты, фрукты. Но Керенский, узнавши об этом, заменил его вскоре другим офицером, и несколько дней спустя бедный Коцебу был арестован и должен был за свое человеческое отношение заплатить долговременным сидением в тюрьме» (Клейнмихель М. Э. Из потонувшего мира. Мемуары. Берлин, б.г. С. 221–222).

1196

События, описываемые в этом абзаце (начиная со слов: «…делегат Временного правительства Коцебу»), помечены в дневнике Е. А. Нарышкиной 14/27 марта 1917 г.

1197

События, описываемые в этом абзаце (начиная со слов: «Сегодня неделя, как мы арестованы»), помечены в дневнике Е. А. Нарышкиной 15/28 марта 1917 г.

1198

В. Н. Воейков был арестован, и должность коменданта сначала выполнял штаб-ротмистр П. П. Коцебу (младший брат А. П. Коцебу), затем его сменил близкий к Керенскому полковник П. А. Коровиченко.

1199

Протоиерей А. И. Беляев (см.: Беляев А. И. Дневник протоиерея А. И. Беляева, настоятеля Феодоровского собора в Царском Селе // Исторический архив. 1993. № 1. С. 20–44.)

1200

Ср.: «Полковник Коровиченко был умным и образованным человеком, юристом по профессии, который в самом начале войны пошел в действующую армию. Коровиченко был социалистом и приобрел себе репутацию защитника политических заключенных. Он глубоко ненавидел монархию и потому считал своим долгом при каждом удобном случае развивать республиканские идеи, стараясь объяснить заключенным значимость нового режима. Поддержка Керенского придавала ему уверенность в себе и возвышала его в глазах солдат, благодаря чему полковник умел обуздать своих подчиненных в самые взрывоопасные моменты. Коровиченко был человеком настроения, что заставляло его подчас вводить совершенно несуразные ограничения, причинявшие заключенным массу неудобств. В другое время он казался совершенно разумным человеком. Когда Коровиченко (который в конце концов был убит своими собственными солдатами во время военной экспедиции в Туркестан) перевели на более высокую должность, его место занял полковник Кобылинский — командир царскосельского гарнизона с самого начала революции — он был куда добрее Коровиченко» (Буксгевден С. К. Указ. соч. С. 456–457).

1201

Ср.: «Восьмого апреля, спустя пять дней после своего первого визита, Керенский вновь приехал во дворец. Он послал за госпожой Нарышкиной и, задав ей несколько вопросов, сообщил, что на данный момент необходимо отделить императрицу от императора. <…> Но Нарышкина убедила его не делать этого, указав на то, что было бы жестоко разлучать больных детей с матерью. В конце концов Керенский согласился оставить императрицу наверху с детьми, а императора перевести на другой этаж. Их величества могли встречаться лишь дважды в день за едой» (Буксгевден С. К. Указ. соч. С. 438). Граф П. К. Бенкендорф также отмечает, что наиболее важные переговоры о судьбе императрицы Керенский вел именно с Нарышкиной: «27 марта во время литургии Керенский прибыл во дворец. Сначала он послал за мадам Нарышкиной и сообщил, что после окончания богослужения желал бы поговорить с Николаем Александровичем. Он сказал мадам Нарышкиной, что растущие волнения охватили город и что экстремистские партии требуют заключения императора в крепость, дабы оградить его от влияния императрицы, которая, по их мнению, является главой контрреволюционного движения. Керенский сказал, что желал бы уладить дело, но для этого необходимо изолировать императрицу от императора и детей и перевести ее в другое крыло дворца так, чтобы все общение между ними было прервано и они могли встречаться только на церковной службе и за едой, в присутствии охраны. Мадам Нарышкина отвечала, что если кто и может быть отделен от детей, так это император, поскольку было бы жестоко не позволить матери ухаживать за больными детьми. Керенский согласился с этим и просил мадам Нарышкину помочь ему убедить их величества принять этот план, что они не должны встречаться, за исключением установленных часов <…> и было решено, что его величество должен остаться