Дункан плыл в нескольких метрах позади Уоррена Маккензи. Они двигались по коридору, стены которого были густо обвиты трубами и кабелями разного диаметра. Ничего впечатляющего; за триста лет такую картину видело не одно поколение инженеров и механиков. Только большое количество поручней и толстый слой мягкой обивки свидетельствовали о том, что это космический корабль, где не всегда действует искусственная гравитация.

— Видите ту трубку? — спросил главный инженер, — Вон там: небольшая, красного цвета.

— Вижу. И чем она интересна?

Если бы не вопрос Уоррена, Дункан едва бы обратил внимание на заурядную трубку толщиной не больше карандаша.

— Вы не поверите, но это и есть главный трубопровод, по которому поступает водород. Сто граммов в секунду, восемь тонн в день, чтобы нестись со скоростью, которая прежде считалась немыслимой.

Интересно, что подумали бы создатели старинных ракет, глядя на этот миниатюрный трубопровод? Дункан мысленно представил толстенные трубопроводы первых кораблей, доставивших землян на Луну. Сколько топлива поглощали эти монстры? Они ведь были чрезвычайно расточительными: за секунду сжигали больше, чем «Сириус» за целые сутки полета. Хорошее сравнение: наглядно понимаешь, куда шагнул прогресс за минувшие триста лет. А куда он шагнет еще через триста?..

— Не ударьтесь головой об отклоняющие катушки, — предостерег Уоррен, — Мы не доверяем сверхпроводникам, работающим при комнатной температуре. Предпочитаем старую добрую криотехнологию.

— Отклоняющие катушки? А они еще зачем?

— Знаете, мне даже в мыслях страшно представить, что будет, если поток случайно соприкоснется с какой-нибудь частью корабля. Катушки центрируют его и обеспечивают нам векторное управление.

Главный инженер остановился возле небольшого цилиндра. Он любил сравнения с техникой прошлого и сказал, что по диаметру этот цилиндр не превышает ствол пушки на военном корабле двадцатого века.

— А вы, наверное, думали, что реакционная камера занимает пол-этажа? — усмехнулся Маккензи.

Реакционная камера. Глядя на нее, Дункан невольно ощущал благоговейный трепет. Внешне — обычный цилиндр, который легко обхватить руками, но внутри скрыто… если теории верны, там скрывалось нечто, равное целой вселенной. Сингулярность…[12]

В длину реакционная камера не превышала пяти метров. В средней ее части фрагмент металлического кожуха был заменен стеклом. К стеклу примыкала поворотная консоль с небольшим микроскопом, направленным внутрь реакционной камеры.

Уоррен пристегнулся к фиксаторам, заглянул в окуляр микроскопа и слегка подкрутил микрометрический винт, перемещающий тубус.

— Взгляните, — предложил он Дункану.

Дункан тоже пристегнулся, однако не с таким проворством. Он не представлял, что именно должен увидеть, зато хорошо помнил особенность человеческого зрения. Глаза передают в мозг только те изображения, которые ему знакомы. Незнакомое оказывается невидимым.

Дункан не увидел ничего необычного: решетка из пересекающихся под прямым углом волосяных линий. Такие решетки широко применялись для оптических измерений. Поле обзора было ярко освещено, однако Дункану казалось, что он смотрит на пустой лист миллиметровки.

— Нужно смотреть в самый центр, — подсказал ему Уоррен. — Слева от вас регулятор. Поверните его, только очень медленно. Пол-оборота в любую сторону вполне достаточно.

Дункан послушался, но опять ничего не увидел. Потом он заметил крошечное вздутие. Казалось, он смотрит на перекрестье нитей через стекло, в котором есть дефект — совсем маленький пузырек.

— Теперь видите? — спросил главный инженер.

— Наконец увидел. Похоже на крошечную линзочку. Без решетки ни за что бы ее не заметил.

— Крошечная линзочка, говорите? Вы очень преувеличиваете. Сейчас вы смотрите на то, что мы называем узлом. Он меньше атомного ядра. Фактически вы видите не сам узел, а производимое им искривление пространства.

— Однако в этом малыше сконцентрированы тысячи тонн материи. Так ведь?

— Одна-две тысячи, — весьма уклончиво ответил Уоррен, — Эта крошка совершила десяток полетов и почти достигла предела насыщения. Скоро нам придется заменить ее новой. Естественно, она еще способна поглощать водород, но нам избыток паразитной массы ни к чему. Падает коэффициент полезного действия. Опять не могу не привести аналогию со старинными морскими судами. Их днище быстро обрастало ракушками и требовало регулярной очистки, иначе корабли теряли скорость.

— А куда девают отработанные узлы, когда они становятся чересчур тяжелыми? Это правда, что их направляют к Солнцу?

— Зачем? Узел способен пролететь Солнце насквозь и вылететь с другой стороны. По правде говоря, я не знаю, что делают с отработанными узлами. Возможно, они сбиваются вместе, словно снежный ком. Получается сверхузел размером меньше нейтрона, а весом в несколько миллионов тонн.

В голове Дункана вертелись десятки других вопросов. Например, как управлять этими миниатюрными, но сверхтяжелыми крупицами? Сейчас «Сириус» находился в свободном падении, и узел спокойно плавал на своем месте. А когда начнется ускорение? Что удержит его тогда, не позволяя вырваться из реакционной камеры? Скорее всего, мощные электромагнитные поля. Они же передают его энергию кораблю.

— А что случится, если я попытаюсь дотронуться до узла? — поинтересовался Дункан.

— Знаете, этот вопрос задают буквально все.

— Неудивительно. Человеческое любопытство за века не изменилось. И что вы отвечаете?

— Сперва вам бы пришлось снять вакуумную печать. А потом… потом начался бы ад кромешный.

— Тогда бы я сделал по-другому. Надел бы скафандр, вполз в двигательный отсек и просунул в камеру палец.

— Очень предусмотрительно с вашей стороны! — засмеялся главный инженер. — Так вот: если бы ваш палец проник внутрь всего на миллиметр, туда устремились бы гравитационные силы. Стоило первым атомам оказаться в поле, они бы мгновенно отдали свою массу и энергию. Вы бы подумали, что у вас перед носом взорвалась маленькая водородная бомба. Хотя вы вряд ли успели бы подумать. Вырвавшаяся сила попросту распылила бы вас.

Дункан тоже засмеялся, но — нервно.

— Эту игрушку не украдешь. И охраны не надо. Скажите, Уоррен, а вам не бывает страшно находиться рядом с такой стихией?

— Нет. Это инструмент. Я научился им пользоваться. Если хотите, изучил его повадки. Я вот не понимаю, как люди управляются с мощными лазерами. Вот те игрушки меня действительно пугают. Между прочим, старина Киплинг все гениально объяснил. Помните, я говорил вам о нем?

— Помню.