Потом били куранты, мы распивали по бокалу шампанского (Митька – кока-колу), и Зюзя, стеная и вспоминая дочь, отчаливала спать. Мы грузились в мою машину и ехали к Витальевне, где и проводили остаток ночи.

Таков был обычный план, но 30 декабря 2006 года Витальевна заболела. Я приехала к ней позаботиться о ее здоровье, и мы решили, что в новогоднюю ночь Витальевна обойдется без гостей и ляжет спать пораньше.

Нарушать традиции вообще-то плохая примета, позже мне пришлось в этом убедиться. Мы поздравились, включили телевизор, выпили бутылку шампанского.

Зюзя ушла спать в полпервого, Митька вырубился на диване в час ночи. Мальчишка считал себя о-очень взрослым, но не спать ночь у него не получалось. Увидев, что он уснул, Ник на руках отнес сына в постель.

Вернувшись, он снял дедморозовскую шубу и шапку, отцепил бороду, закурил и налил в бокал из-под шампанского, само собой, коньяку.

Праздничное возбуждение схлынуло, но спать совсем не хотелось. Я тоже взяла сигарету. Потом, наверное, от скуки, ляпнула бестактность:

– А как ваша подруга относится к тому, что Новый год вы здесь встречаете?

Ник, сидевший на противоположном конце дивана, повернулся ко мне, что называется, всем корпусом. Он был удивлен.

– Почему вы это спрашиваете?

– Нипочему, – буркнула я, осознавая, что болтать надо было меньше. – Просто не знаю, о чем говорить. Пойду спать, наверное.

Мой номинальный супруг снова развернулся к телевизору. Обычным для себя, чуть недовольным тоном он начал интригующую фразу:

– Я давно хотел спросить…

– Что?

– Вам здесь не плохо?

– Нет, не плохо…

– Но ведь и не хорошо, так?

Мне было непонятно, что он хочет услышать в ответ.

– Я привыкла. – Мне вдруг показалось, что я поняла, почему он спрашивает. – Вы хотите что-нибудь изменить?

– В общем – да.

Понятно, решила я. Все понятно. Подняла бокал с недопитым шампанским и сделала большой глоток. Потушила сигарету, вкус которой вдруг испортился, и снова отпила из бокала.

– Вы женитесь на Жанне?

– Я предложил ей расстаться.

Новость была неожиданная и волнующая. Настолько волнующая, что головушка у меня закружилась. От растерянности я даже съехидничала:

– Поздравляю.

– Спасибо, – сдержанно отозвался Ник.

– Какие ощущения? Потеря лучшего, что было в вашей жизни? Ностальгия?

Ник быстро глянул на меня, видимо оценивая степень моего опьянения.

– Я же сказал, что сам предложил расстаться. Еще пару месяцев назад. Сейчас помогу ей с переездом, и, надеюсь, не скоро встретимся.

– Куда она переезжает? В другой город?

– Нет, просто от мужа съезжает. Она дом купила в пригороде.

– Значит, надолго не расстанетесь.

Сухарев пожал плечами.

– Вы не спрашиваете, почему мы расстались, – так же сдержанно упрекнул он.

– А надо?

– Мне думается, что вы должны это знать.

– Почему вы расстались?

– Потому что я не хочу больше терять время на чужую женщину.

– Жанна вам чужая? Сколько вы с ней встречаетесь?

– Шесть лет… Но это уже просто привычка. Выходите за меня замуж по-настоящему. Мы могли бы стать настоящей семьей.

Мне показалось, что я сплю. Последние три слова не могли прозвучать из уст Ника в моей реальной жизни. Это было абсолютно невозможно.

– Ох! – Мне вдруг стало смешно. Мы были «женаты» два с половиной года, урывками занимались любовью, растили Митьку – и вдруг: выходите за меня замуж по-настоящему. Или это не смешно? Но я чуть не рассмеялась. Остановило только то, что Ник мог бы обидеться. – Как это может быть?

– Обычно. А вы не хотите?

Мое веселье вдруг вылилось сомнениями.

– Ник, когда вы сделали мне предложение, я как-то не сообразила, что вы только ради Митьки это сделали. Ну, дура, не поняла! Мне примерещилось что-то этакое, романтическое. Мы с вами стали чаще встречаться, общаться и все такое, вы были таким щедрым, таким милым, что я все ждала, когда же будет уже между нами светлое чувство? – Моя ирония становилась чуть злее, чем я хотела это показать. – Глаза мне открыла… сами знаете кто.

– Я извинился…

– Ну да. Я не обижаюсь. Но вдруг это повторится? Я не слишком хорошо Жанну знаю, но выглядит она так, будто своего не отдаст.

– Я что, недвижимость? – буркнул Ник.

– Недвижимость можно отсудить. У меня, кстати, все документы на вас есть. А так как вы живой человек, с чувствами, с эмоциями, то, значит, вас можно разжалобить. Соблазнить, в конце концов.

Ник тихо фыркнул. Он, кажется, не слишком обижался. Более того, отставил коньяк, затушил не знаю какую по счету сигарету и подвинулся ближе.

Снова заискрило.

– Может, – сказал он тепло, – все-таки попробуем… по-настоящему?

И я поцеловала его.

Мы попробовали. Первую ночь провели на диване в его комнате. Вторую и последующие – на моей кровати. Через неделю Витальевна выздоровела, и Митька поехал к ней. Ник, не знаю, какими словами, уговорил сына пожить у бабушки три дня. И это был наш медовый месяц.

Ник предупредил управляющего «Джаза», что уезжает на несколько дней, и отключил телефон. Гостям мы не открывали. Нам плевать было даже на то, что Зюзя подслушивает.

Мое счастье вернулось. Жизнь вдруг обрела новый смысл, совсем иной, удивительно приятный смысл. Как же просто быть счастливой, думала я, наливая Нику чай. Как мало надо и как много!

Еще спустя неделю я смогла ощутить вкус полной победы над соперницей. Как мне тогда казалось – полной. Случилось это в «Джазе», куда мы с пасынком приехали на традиционный обед. С порога ресторана Митька рванул в кабинет отца, но дверь была заперта, и он вернулся ни с чем.

Странно, подумала я, его машина стоит на своем месте на парковке, а его нет. Сделав заказ, пошла вымыть руки. На обратном пути тоже решила подергать дверь сухаревского кабинета. Вдруг у Митьки от голода не нашлось сил с ней справиться? Но, не успев сделать шаг в коридор, ведущий к директорскому кабинету, я остолбенела.

В коридоре, возле открытой двери, стояла Жанна. Я отступила назад и затаилась. Можете меня осуждать, но я должна была услышать, на чем мой вновь обретенный муж простится с бывшей пассией. А слышно было хорошо.

– Коля, я в шоке, – говорила Жанна быстро и требовательно, словно боясь, что Ник перебьет ее, не дослушав. – Ты же видишь, что в моей жизни происходит! Все просто кошмарно, ужасно все! Мне сказали, что на мне порча, понимаешь? Я в это не верила никогда, но сейчас во все верю…