Кеб покатился, загрохотав колесами по мостовой. Сэр Генри радостно гавкнул, распугав стайку мальчишек-газетчиков. Девушка залилась призрачным смехом. Дан безнадежно посмотрел на сопровождение, вздохнул. Настя улыбнулась: друг не любил загадок и непонятностей.

На Бернер-стрит Данилка остановил извозчика, вручил шиллинг:

– Задаток. Ждите здесь. – Повернувшись к Насте и Сенкевичу, добавил: – Вы можете тоже подождать в коляске.

– Я хотела бы прогуляться, мистер Холмс, если вы не возражаете, – чинно и по-английски, специально для кебмена, ответила Настя. – Сэр Генри, на выход.

– Пожалуй, я тоже присоединюсь, – решил Сенкевич.

Дан пожал плечами и двинулся к месту убийства. Остальные поспешили за ним.

– Куда он? – шепотом поинтересовалась Настя, оттаскивая Сэра Генри, который порывался сожрать перебегавшую дорогу крысу.

– К месту убийства, – тихо ответил Сенкевич.

Данилка остановился в проулке между домами. Постоял немного, перебирая ногами, словно разминался перед пробежкой. Потом достал из жилетного кармана хронометр, взглянул на него, развернулся и быстрым, решительным шагом отправился прочь. Сэр Генри рванулся следом.

Настя вопросительно взглянула на Сенкевича. Тот на секунду нахмурился, потом просветлел лицом:

– Пойдем в кеб.

Усевшись, приказал:

– На Бейкерс-роу, к причалу!

Он тоже вынул хронометр и был так сосредоточен и напряжен, что Настя ничего не стала спрашивать. По дороге они обогнали Дана, который шагал быстро и мерно, как марафонец. Приехав на причал, остановились. Минут тридцать спустя подошел Дан. Отдышался, посмотрел на Сенкевича. Тот молча покачал головой. Призрачная девушка повторила его движение.

– Вот и у меня не получается. – Дан взглянул на свой хронометр. – Сейчас отдохну и повторю.

Минут десять он делал глубокие вдохи и выдохи, потом кивнул и бегом припустил обратно. Привычный ко всему кебмен молча тронул лошадь.

На Бернер-стрит картина повторилась. Сначала приехали Настя с Сенкевичем, потом подоспел Данилка. Теперь разница во времени составляла восемнадцать минут.

– Чуть не сдох, – доложил Дан, плюхаясь в кеб. – Все равно не получается.

– Никак, – подтвердил Сенкевич.

– Домой. – Дан откинулся на спинку сиденья.

Уже в коляске он подробно объяснял:

– Судя по состоянию первого трупа, мы разминулись с убийцей буквально на несколько минут. На месте преступления находились не больше тридцати минут. Потом подбежал констебль, сообщил, что на причале еще один труп. Но когда мы прибыли на причал, и второй труп был свежим. Кишки еще дымились.

Настя поморщилась.

– Извини, – вздохнул друг. – Как есть, так и говорю, не до политесов. Так вот. Получается, Потрошитель сразу после первого убийства отправился и совершил второе. Пусть он даже бежал изо всех сил. Но констебль, обнаруживший тело, затратил на дорогу до нас приблизительно тридцать минут. Понимаешь, что получается? Когда мы прибыли на место первого преступления, вторая жертва уже была мертва. Или в этот момент ее убивали.

– Кеб? – предположил Сенкевич.

– Всех кебменов уже допросили. Никто из них не был в ту ночь в Ист-Энде.

– А если собственный экипаж? – вмешалась Настя.

– Даже тогда Потрошитель не успел бы. Ведь он не просто убил. Он разделал женщину. На это, даже при определенной сноровке, требуется много времени. Нет, ее убили приблизительно тогда же, когда и первую жертву. Или даже чуть раньше. Но совсем чуть-чуть.

– Получается… – протянул Сенкевич.

– Получается, что убийц было двое.

Призрачная девушка радостно закивала.

Сначала она не обратила внимания на двигавшуюся рядом коляску. Но экипаж ехал слишком медленно – кучер будто приноравливался под ее шаг. Кэт покосилась на него. В ответ на взгляд дверь распахнулась, показалась мужская рука в перчатке, которая поманила ее. Коляска остановилась.

«Повезло», – подумала Кэт. Сегодня не придется заголять зад в подворотне – в экипаже гораздо теплее и удобнее. Сиденья мягкие. А может, человек отвезет ее к себе домой, в гостиницу или на съемную квартиру. Пару раз попадались такие клиенты.

Она подбежала к коляске, ловко вскочила на ступеньку и спустя секунду уже сидела на бархатной скамеечке напротив мужчины, который выглядел весьма импозантно.

– На причал! – скомандовал он кучеру. – Трогай!

– Я должен подумать, – сказал Платонов.

– Дело на три трубки? – уточнил Сенкевич.

Капитан хмуро взглянул на него:

– Я не курю.

– Холмс курит, – вздохнул Сенкевич. – Я надеялся…

– Не надейся! Придется рассчитывать только на меня.

Сенкевич счел за благо промолчать. Пока личность сыщика проявилась только во время спиритического сеанса да еще пару раз, когда Платонов, измученный ломкой, позволял себе дозу. Сенкевич считал, что капитан должен бороться с пагубной привычкой, и черт с ним, с Холмсом. Не то чтобы он так трепетно заботился о здоровье заклятого друга, но и возиться с наркоманом не улыбалось. Но Уотсон в нем протестовал, требуя возвращения великого сыщика. В Сенкевиче попеременно одерживало верх то желание видеть Холмса, который во всем разберется, то разумное неприятие наркомании. Но сейчас было не до этого. Призрачная девушка, усевшись в кебе между Даном и Настей, укоризненно грозила окровавленным пальчиком. Пришла пора выдавать главный козырь.

– Мне тоже надо подумать, – заявил Сенкевич. – Поедемте домой.

Вернувшись на Бейкер-стрит, Настя тут же ринулась на кухню, готовить обед.

– Когда уже вернется Бэрримор? – посетовал Сенкевич. – Эти фиши с чипсами уже в печенках сидят. И даже это она готовить толком не умеет.

– Я все слышу! – донесся из кухни голос Насти.

Вскоре она пригласила мужчин в столовую. Кровавую девушку Сенкевич оставил в своей спальне, чтобы аппетит не портила. Без удовольствия угостившись невкусной стряпней, Сенкевич молча выложил на стол крошечный, не больше четырех миллиметров в диаметре, блестящий металлический кружок.

– Что это? – заинтересовалась Настя. Взяла вещицу, положила на ладонь. – Похоже на пуговицу от перчатки.

– Она и есть, – кивнул Сенкевич.

– Здесь монограмма… – Девушка сощурилась. – Буквы «A» и «V».

– Это не монограмма, к сожалению, – заметил Сенкевич. – Монограмма семьи была бы узнаваема. А здесь только инициалы.

– Где ты это взял вообще?

Настя задала вопрос, потом, пораженная внезапной догадкой, замолчала, глаза у нее округлились, рот брезгливо скривился. Она поспешно положила пуговицу на стол.