Так же, как и понимал, насколько жгучая, невыносимая боль до сих пор живет в людях, так и не дождавшихся возвращения родных и близких. Это объединяло его с ними. Соломон не мог забыть и попросту жить дальше в безопасности и уюте. Дело было не только в чувстве вины за то, что он здесь, жив и здоров, а они там – в условиях очень далеких от тех, что у них были. Дело было в том, что он, Соломон Напье, не чувствовал себя спасенным.

Но куда страшней было то, что происходит с ним сейчас. То, как его вынуждают сидеть на месте, словно робота с определённой программой, не позволяющей сделать ни единого шага в сторону от намеченных кем-то со стороны маршрутов его жизни. Он все пытался убедить себя, как ему повезло вернутся, как ему повезло выжить… Но, чем больше он оценивал все доступное, что когда-то было вполне естественным, тем более ему приходит понимание бессмысленности того, что его окружает. Вся его жизнь, безусловно прожитая с желанием делать добро, превозмогая трудности, вдруг видится ему пустой и бессмысленной. Соломон и Майя столько сделали для людей в Природных землях, привлекая сотрудников ЦРТ и благотворительные программы, и все обернулось кошмаром, на который просто стараются закрыть глаза, оставив его за бортом, как будто бы он лишний… «по понятным причинам».

Лучше бы он остался там, нежели бездействовал сейчас здесь. Это заключение стало переломным моментом, заставившим его безотлагательно принять любые последствия его решения. Соломон прекрасно понимал риски – за подобное его могут не просто уволить, но и лишить свободы. Но это будет лучше, чем сидеть и ждать, когда ему сообщат о смерти его любимой. И, раз уж он собирается сжечь мосты, прекрасно осознавая ответственность, то стоит не просто оставить весточку, чтобы людям была известна его судьба, а куда лучше будет основательно подстраховаться.

«Здравствуйте, Ильза Этвуд. Вы наверняка помните меня с похорон Майи Мироновой. Тогда вы вложили мне свою визитку в руку, сначала я не понял сути этого действия – все из-за пережитого шока. Будь у меня иной путь, я воспользовался бы им, но его нет, и мне нужна ваша помощь.

Сейчас, в этот самый момент пока я записываю видео, полностью потеряна связь с Пилигримом и, разумеется, это скрывается. История, случившаяся в Природных землях, куда сложнее, чем знают люди. Я был там, в самом центре ужаса, что забрал жизни. Когда случилась первая атака прямо перед моими глазами, за ней последовали еще несколько, и самое страшное, что никакой помощи не было. Каким-то образом все спутники и средства связи были ослеплены и подвержены вирусной атаке неизвестных людей, что так и не выдвинули никаких требований. Поэтому Природные земли до сих пор находятся под колпаком, ведь любая техника, попадающая туда, сразу же теряет связь с внешним миром, а попытка настроить внутреннюю сеть моментально оборачивается неудачей. Кто-то устраивает это, и прямо сейчас, случилась новая волна, которая коснулась космической программы.

Я говорю все это, потому что устал терпеть и видеть бездействие со стороны власти и ЦРТ. Пока корпорация пытается спасти научный проект, напрочь игнорируется факт без вести пропавших сотрудников и гражданских в Природных землях. Это несправедливо и неправильно. Раз никто не идет на помощь, это сделаю я. После окончания этого видеописьма, я, самолично, отправлюсь обратно и буду искать коллег и друзей. Если подобная акция не увенчается успехом или будет вмешательство со стороны власти или ЦРТ, прошу опубликовать везде, где только возможно, отправленный мною файл, где я расписал подробно все происходящее в данный момент. Я знаю, это – рискованно, но другого выхода попросту не вижу.

Ильза, я так же знаю, что вы за журналист, потому и верю в то, что вы не станете лукавить и не нарушите мою просьбу. При неблагоприятном исходе шансов получить резонансную историю у вас премного более, чем рискнуть и сделать заявление уже сейчас. Вы, в каком-то смысле, моя страховка не стать еще одним «пропавшим без вести» … даже если я стану жертвой, я не хочу, что бы так все и закончилось. Люди, должны знать правду.»

Безуспешные попытки выйти на связь с Пилигримом не прекращались уже четыре часа. Бенджамин был оповещен в то же мгновение, когда Агата информировала ЦРТ, и, прибыв в Центр Управления Полетами, он отменил все свои встречи. ЦУП был под управлением Георгия Мирина, человека, к своим пятидесяти годам, умело руководившего полетами в космос – как спутников, так и кораблей.

Огромный зал, именуемый командным центром, имел круглосуточную связь, как с орбитальной базой земли, так и кораблем пилигримов и с марсианской базой. Большие экраны занимали три стороны зала: три метра в высоту и пять в ширину. На том, что был основным терминалом связи, передавалось изображение Агаты и других космонавтов. Экраны по левую руку во всех подробностях проецировали схему полета корабля, движение планеты и, в отдельных окнах количеством тридцать штук, Новый горизонт, изображение которого передавалось с роботов, круживших вокруг для возможного перехвата космического мусора и визуального контроля за состоянием. Экран по правую руку – это множество параметров, графиков с информацией о станции, которая сейчас была на связи со всеми. Десятки сотрудников в данный момент занимали свои места, постоянно переговариваясь и перебирая варианты причин происходящего.

– Итак. На данный момент мы знаем, что связи с Пилигримом нет. Визуальное подтверждение с телескопов точно дает понять – антенны целы, как и сам корабль. С Нового горизонта сигнал поступает, есть небольшая задержка, но это погрешность. Значит – проблема внутри корабля. Агата, ты курировала экипаж и последняя, кто общалась с ними, было что-то требующее внимания?

Это была словно речь, трактующая последние события, явно под определенным углом, дабы подвести все это к конкретному человеку, которого можно обвинить. Все смотрели на нее, прекрасно понимая, какое напряжение испытывает сейчас, но все же, предчувствие обвинительных приговоров, как заслуженных, так и нет, витало вокруг.

– Нет, – твердо произнесла Агата, взяв защитную позицию, – как раз после диалога команды с твоим психиатром, я говорила с капитаном корабля, Филиппом, и связь оборвалась. Запись нашего разговора есть в архиве, так что я бы сосредоточилась на другом вопросе.

– Это важный вопрос, – Бенджамин смотрел строго на Агату, она же отвечала взаимностью, – человеческий фактор был и остается одним из самых главных нерешаемых проблем.

– Я не прошу отвергать вариант, но даже если и так, исправить это пока невозможно. Уверена, психиатр подтвердит, что причин для подозрения индивидуального или коллективного нарушения приказов и обязанностей – нет.

– Доктор, вы это подтверждаете?

Белла появилась рядом с ней на экране.

– Я согласна с Агатой. Ни один член команды не вызвал у меня сомнений в своей компетентности. После я детально изучила записи наши диалогов, сделав отчет, который уже отправлен. Никаких явных признаков расстройств психики не было замечено.

– Но это не значит, что их нет… – задумчиво произнес Бенджамин и будто обмяк, что не осталось незамеченным Агатой.